Андрэ Нортон - Леди Триллиума

— Того самого, что женился на принцессе Анигель? — Живя у волшебницы, Майкайла узнала о принцессах-тройняшках и об истории поисков их талисманов даже больше, чем ей хотелось, несмотря на то что становилась в высшей степени рассеянной и невнимательной, когда разговор переходил на эту тему. К тому же Файолон и Узун проводили долгие часы, распевая баллады, посвященные этим давним событиям.

— Да, — подтвердила женщина.

— В таком случае я действительно отношусь к его потомкам. Ангар и Анигель — мои… я не знаю сколько раз прапрапра… дедушка и бабушка.

— Принцесса из Лаборнокской королевской семьи, — потеплевшим голосом произнесла женшина, — с трудом верится. Воистину Мерет благоволит нам.

— Воистину, — пробормотал мужчина себе под нос. — А твои родители знают, что ты здесь? — осведомился он, возвращаясь к вопросам более практическим.

— Нет, — сказала Майкайла. — Если они вообще обо мне вспоминают, то, скорее всего, думают, что я сижу взаперти в башне Великой Волшебницы.

Две пары бровей одновременно поползли вверх, и две пары глаз задумчиво уставились на Майкайлу.

— Сидишь взаперти? — переспросил мужчина. — Почему?

— Волшебнице стукнула в голову сумасшедшая идея, что мне надлежит стать ее преемницей, — объяснила Майкайла. — Она прибрала меня к рукам, когда мне было двенадцать, и с тех пор я не видела собственную семью и вообще не покидала башню.

— Похоже, у тебя отнюдь не сладкая жизнь, — заметила женщина. — Кем же, по мнению Великой Волшебницы, ты стала теперь и почему она вдруг отпустила тебя в путь?

— Она меня никуда не отпускала, — ухмыльнулась девочка, — и понятия не имеет о том, где я теперь. По моим последним сведениям, она сейчас даже не помнит, что я вообще существую.

Устремленные на Майкайлу две пары глаз приняли недоуменное выражение, и она стала объяснять подробнее:

— Она отправилась в Цитадель, и там ее вдруг свалила болезнь — что-то вроде приступа. Теперь она многого не помнит, особенно последних событий. А со мной она знакома только около двух лет.

Супруг и Старшая Дочь Богини обменялись многозначительными взглядами.

— Два года, — повторил он. Очевидно, для него эта цифра не была пустым звуком.

— Она тебя обучала, чтобы подготовить к роли Великой Волшебницы, — произнесла Дочь Богини. В ее словах не было вопроса, но Майкайла все равно кивнула. — Это многое объясняет, — заметила женщина.

«Они что, тоже заметили происходящие с землей странности? — размышляла Майкайла. — Харамис ведь должна быть Покровительницей не только Рувенды, но и Лаборнока; нарушила ли ее болезнь порядок и равновесие и здесь тоже? Вообще-то, у меня не создалось такого впечатления, но ведь я не знаю Лаборнок так же хорошо, как Рувенду».

— Да, — согласился Супруг Богини и снова обратился к Майкайле: — В таком случае для чего ты оказалась здесь?

Девочка решила умолчать о «магическом зеркале». Она слишком хорошо помнила, как рассердилась Харамис при упоминании приборов Исчезнувших, а ведь эти люди тоже связаны с магией…

— У меня есть друг, — начала она объяснять, — и ему нужно новое тело. В одном видении я обратила внимание на ваш храм: здесь несколько человек проделывали некий ритуал над статуей. — Она сдвинула брови, стараясь поточнее припомнить увиденную картину и найти подходящие слова, чтобы ее описать. — Ритуал был связан с| чем-то вроде «отверзания уст», вот я и подумала, может быть, здесь смогут помочь мне сделать для моего друга новое тело.

— А что случилось с его теперешним телом? — спросил мужчина.

— Это арфа.

— Арфа? — В голосе Супруга Богини прозвучали нотки недоверия. — Ты ничего не путаешь?

— Разумеется, нет, — сказала Майкайла. — Мы ведь жили с ним в одной башне. В настоящее время он является арфой. Он слеп, не способен передвигаться и оттого несчастен. Особенно с тех пор, как волшебница заболела, потому что он не может при помощи магических средств глядеть в воду, чтобы увидеть ее так, как вижу я. А она продолжает о нем расспрашивать — забыв, что примерно сто восемьдесят лет назад обратила его в арфу, — и ему очень хочется отправиться к ней, но это, увы, невозможно.

— Так он пробыл арфой почти два века? — спросил Супруг Богини.

Девочка кивнула.

— И каким образом его обратили в эту арфу?

— Какой-то мастер изготовил сам инструмент, — объяснила Майкайла, — а волшебница вылила немножко собственной крови в прорезь на середине верхней части рамы. К верхушке арфы приделана костяная накладка, когда-то служившая моему другу черепом.

— Следовательно, у тебя есть доступ к частице его первоначального тела — этому кусочку кости, — задумчиво произнес жрец, — а дух его покоится внутри некой арфы. Да, пожалуй, при таких условиях я могу гарантировать, что нам удастся сделать для него новое тело. — Он взглянул на Майкайлу: — Как твое имя?

Ее по-прежнему окружала голубая аура, и она не сомневалась, что это результат действия некоего магического детектора лжи. Отказаться же назвать имя — значит наверняка не добиться от этих людей никакой помощи.

— Майкайла.

— Принцесса Майкайла, — Супруг Богини слегка поклонился ей, — я полагаю, мы сможем изготовить для вашего друга новое тело. Готова ли и ты помочь нам?

— Если смогу, — осторожно ответила она.

— Мы хотим, чтобы каждый год на протяжении следующих семи лет ты проводила один месяц с нами, — произнес жрец. — Каждую весну, когда разливается река и Три Луны сходятся вместе, — согласна ли ты проводить в это время один месяц с нами в качестве Дочери Богини, живя вместе с другими Дочерями и принимая участие в обрядах?

— Тогда кому-нибудь придется обучить меня вашим обрядам, — сказала Майкайла.

«Понять не могу, что проку в том, если у них будет одной Дочерью Богини больше. Какое это имеет значение для исполнения обрядов? — размышляла она. — Но если это все, чего они хотят, то я наверняка справлюсь. По крайней мере, будет хоть какая-то перемена в жизни не вечно же выслушивать придирки Харамис или причитания Узуна».

— Мы обучим тебя всему, что полагается знать, — сказала Старшая Дочь Богини. — Но осознаешь ли ты, что тебе придется остаться девственницей на все предстоящие семь лет?

— Ну, с этим уж никаких проблем не будет, — сказала Майкайла. — Харамис вообще хочет, чтобы я осталась девственной до самой смерти.

— Харамис — это Великая Волшебница? — спросил Супруг Богини.

«Ох-ох-ох! Я же вовсе не собиралась произносить ее имя… — подумала Майкайла. — Хотя, с другой стороны, о ней сложено столько баллад, что ее имя давно уже не секрет».

Она кивнула.

— Давала ли ты ей какие-нибудь обеты? — спросил мужчина. — Или кому-нибудь другому?

— Нет, — сказала Майкайла, и в голосе ее прозвучала накопившаяся за два года обида на Харамис. — Она с утра до вечера пичкает меня наставлениями, и ни до чего другого у нее руки не доходят.