Андрэ Нортон - Леди Триллиума

— Старый мой друг, — начала Харамис, и тут голос вдруг изменил ей. — Ах, Узун! — с трудом произнесла она сквозь душившие слезы, от которых вдруг перехватило горло, помутнело в глазах и все лицо сделалось мокрым. — Куда бы я ни попала после смерти, я неимоверно буду по тебе скучать, А еще я хочу покорно попросить у тебя великодушного прощения за все те неприятности, что успела причинить тебе в жизни.

— Вы никогда не причиняли мне неприятностей, принцесса, — быстро проговорил Узун.

Харамис отлично знала, что он лжет: ей не составляло никакого труда припомнить бесчисленные случаи собственного эгоизма или просто неразумного поведения, когда страдали и Узун, и все прочие, кто ее окружал; но Узун скорей умер бы, чем согласился признать, что Харамис — существо не идеальное.

— Не стоит так обо мне беспокоиться, — всхлипнул деревянный оддлинг.

«А он ведь по-настоящему плачет, — заметила Харамис. — Как же все-таки искусно изготовили они это тело!»

— Я останусь здесь лишь для того, чтобы сочинить еще одну балладу о вашем мужестве и об этом жертвоприношении, а затем отправлюсь вслед за вами. Майкайла давно уже обещала мне, что освободит мой дух от земных оков, как только вас не станет.

— Что ж, поступай как тебе кажется лучше, — проговорила Харамис, обнимая его. — Прощайте же, стариннейший и любимейший из всех моих друзей!

— Прощайте, принцесса, — Узун отвернулся к огню и закрыл лицо руками.

Харамис медленно поднималась по лестнице к балкону, на который всегда садились ламмергейеры. Файолон уже ждал там, держа в руках один из особых спальных мешков, которые Харамис использовала, чтобы посылать вестников-ниссомов в долины.

— Я тут подумал, что на обратном пути Майкайлу стоило бы положить в такой мешок, — объяснил он.

— Толковая мысль, — согласилась Харамис.

— Да-а-а, — раздался откуда-то сверху, из темноты, голос.

Харамис с удивлением посмотрела наверх и поняла, что Файолон абсолютно прав. На белом фоне — таком, как снег или ее собственная башня, — эта огромная птица совершенно невидима, за исключением разве что розовых глаз.

— Значит, ты и есть Красный Глаз, — произнесла она.

Птица быстро кивнула в знак согласия.

— Благодарю тебя за помощь.

Сама она уже не могла расслышать ответ ламмергейера, но Файолон повторил для нее его слова:

— «Я очень рад помочь вам. Майкайла — настоящий друг».

Ламмергейер спустился ниже, до уровня поверхности балкона, и вытянул вперед крыло.

Файолон помог Харамис взгромоздиться на спину птицы, затем забрался туда сам. Ламмергейер взмахнул крыльями и плавно поднялся в ночное небо.

Весь перелет показался Харамис почти мгновенным; вот они уже приземляются, скалистая поверхность внизу делается все ближе и ближе… Тут громадная птица резко свернула влево и залетела во внушительных размеров пещеру. Расположенные у входа колонны, показавшиеся сперва гигантскими сосульками, стояли друг от друга так далеко, что Красный Глаз пролетел между ними совершенно свободно. Внутри, почти у самого входа, Харамис разглядела небольшую фигурку, сидящую на меховом коврике, скрестив ноги.

— Красный Глаз, что ты здесь делаешь? — удивленно проговорила Майкайла, поднимая глаза. — Мне полагается бодрствовать в одиночестве!

Харамис, конечно, не слышала, что Красный Глаз ответил Майкайле, но готова была держать пари, что смысл его речи составляло что-то вроде: «Ты не можешь на это пойти!»

— Один раз она уже через все это прошла, — проговорил Файолон, соскакивая со спины ламмергейера и протягивая руку, чтобы помочь спуститься Харамис

— Что касается важных переломных моментов в жизни, — ответила Майкайла, начиная терять терпение, — то ни один человек не знает, на что он действительно идет и что обещает. Родители мои, например, поженились через неделю после того, как познакомились; ты что же, думаешь, они хорошо знали, что именно обещают, когда произносили клятвы перед алтарем?

— Я убеждена, что они гораздо больше знали о содержании своих обещаний, чем ты, — сказала Харамис, слезая со спины Красного Глаза и становясь на меховой коврик. Ноги у нее почти тут же подкосились, старая Покровительница приземлилась на колени и оказалась прямо напротив девушки, которую обучала когда-то для того, чтобы сделать своей преемницей. Они смотрели друг другу прямо в глаза. Тем временем Файолон отступил в тень и стал постепенно заходить Майкайле за спину.

— Госпожа Харамис! — поразилась девушка. — Вам надлежит быть сейчас дома и лежать в постели. Неужели Файолон притащил вас сюда среди ночи и заставил проделать столь длинный путь лишь для того, чтобы вы помогли ему в этом бессмысленном споре со мной?

— Нет, — спокойным голосом ответила Харамис, — дело в том, что я могу занять сейчас твое место.

Майкайла уставилась на нее с недоумением.

— Вы не можете этого сделать, — ответила она. — Вас это дело совершенно не касается. Вы ничего никому не обещали.

— Что ж, может быть, на словах и не обещала, — согласилась Харамис, — но в тот самый момент, когда я забрала Узуна, увезла его от друзей и обрекла на одинокую жизнь в своей башне, я сделалась ответственной за последствия этого шага и за всю его жизнь. Когда я забрала вас с Файолоном из дома твоих родителей и оторвала от семьи, я взяла на себя ответственность за вас обоих. Я не могу позволить тебе вот так просто отдать жизнь, тем более ты еще так молода, что способна исправить последствия моих поступков, которых вообще не следовало совершать.

Майкайла безмолвно смотрела на Харамис, слишком обескураженная словами собеседницы, чтобы подыскать хоть какой-то ответ.

— Не знаю, придет ли к тебе чувство земли по отношению к Рувенде, — продолжала та, — в тот момент, когда я умру. Раньше мне казалось, что тебе надлежит сделаться моей преемницей, однако, — старая волшебница печально улыбнулась, — в последнее время я обнаружила, что очень серьезно ошибалась в отношении множества разнообразных вещей. Так что если тебе суждено стать Великой Волшебницей, то чувство это к тебе придет, а если нет, — она пожала плечами, — то я понятия не имею, что произойдет дальше. Могу только надеяться, что в любом случае ты будешь продолжать жить, и притом счастливо.

Файолон, к тому времени уже оказавшийся у Майкайлы за спиной, неожиданно резко подался вперед и прижал смоченную прихваченной из подвала жидкостью тряпку ко рту и носу девушки. Майкайла начала было сопротивляться, но очень скоро обмякла. Файолон бережно опустил ее тело на коврик и торопливо снял с девушки всю одежду, кроме нижнего белья. Этим нижним бельем, как и подозревала Харамис, оказалось точно такое же платьице, что было на ней.