Андрэ Нортон - Соколиная магия

— Очень хороший план, — серьезно сказала Дженис.

Мама рассмеялась.

— Ах ты моя маленькая старушка! — сказала она, как говорила часто. — В шесть лет ты говоришь, как в сорок.

Дженис никогда не пыталась понять, почему мама так говорит или почему считает ее маленькой старушкой. Она знала свой возраст. Ей шесть лет, скоро будет семь. И в конце концов, она не сказала ничего необычного.

Они выдергивали сорняки, пока солнце не достигло зенита. Потом пошли в дом немного отдохнуть и поели сыра с хлебом. Мама делает очень вкусный сыр; время от времени она за свои услуги мудрой женщины получает лишнее молоко, и Дженис с радостью помогает ей у пресса. А сыворотку с удовольствием относит Дорни и Рангину. Они так забавно фыркают, когда пьют ее. Мама говорит, что сыворотка им полезна. И они ее очень любят, почти так же, как кусочки ячменного сахара, которыми мама иногда их угощает в награду.

После еды мама запрягла Дорни и начала пахать.

Почва была еще влажной и вязкой после зимы, и копыта Дорни издавали гулкие сосущие звуки. Но свежевспаханная земля выглядела очень черной и богатой, и Дженис нравился ее запах.

— Вспаши травяной огород, мама, — сказала она, — а я его засажу.

Мама улыбнулась ей.

— Хорошо. Дорни должен отдохнуть, — решила она. — Принеси мне лопату. — В конце борозды она набросила повод на рукоять плуга. Мерин с благодарным вздохом опустил голову и принялся щипать раннюю весеннюю траву.

Дженис побежала на конюшню и сразу вернулась с лопатой. У них с мамой три участка. Один для цветов перед домом, второй для овощей и третий для трав. Травяной огород самый маленький. Но маме большой и не нужен, когда о травах заботится Дженис. Совсем маленькой девочкой она умела заставлять мамины травы расти большими, крепкими и здоровыми. Она сама не знала, как это делает, просто пела семенам, когда сажала их в землю, делала то, что казалось ей совершенно естественным, а травы делали остальное. Ничего не говоря друг другу, они с мамой хранили эту часть своей работы в тайне. Обе чувствовали, что папа этого не одобрит.

Папа не одобрил бы, когда после полудня пришел Эрман с другого конца деревни и спросил маму. Дженис не нужно было особых познаний, чтобы понять это.

Ей самой не нравился Эрман. От него всегда так странно пахнет.

— Пожалуйста, — сказал мальчик. — Мама заболела.

Мама не стала колебаться, что бы ни сказал папа и как бы странно ни пах Эрман. Она стряхнула с себя грязь и распрягла Дорни. Потом прошла в дом и умылась.

— Вернусь, как только смогу, — сказала она Дженис.

— Знаю, — ответила девочка. — Когда вернешься, тебя будет ждать ужин.

Мама улыбнулась.

— Да, тебе действительно не шесть, а сорок, — сказала она и с любовью ущипнула Дженис за щеку. Потом взяла свою сумку с лекарствами и ушла вместе с Эрманом.

Дженис не нужно было рассказывать, что Рофан снова побил Бельду. Он всегда ждет, когда папа уедет из деревни, и это уже в третий раз после начала большой весенней охоты Эрман приходит за мамой. Может, папа снова поколотит Рофана, как сделал это один раз. Много недель вся деревня говорила об этом за закрытыми дверями, и Дженис это происшествие показалось очень волнующим. Папе не нравится Рофан, и Дженис знала, что он очень рассердится, когда узнает, что с Бельдой в его отсутствие снова обращались плохо. Ей только не нравилось, что мама и папа какое-то время будут сердиться друг на друга.

Но она не возражала против того, что ее оставляют одну в доме и огороде. Она действительно казалась себе очень взрослой, заканчивая петь маминым травам во время посадки. Потом занялась остальной частью огорода. Хотя он распахан лишь частично, она может посадить бобы, репу и, наверно, морковь. Раньше она никогда не пела овощам; интересно, нужна ли им другая песня, чем травам.

Дженис обнаружила, что так и есть, причем каждому овощу нужна слегка отличная мелодия. Работа поглотила ее; не успела она оглянуться, как закончила целый ряд и была готова начать следующий. Ей хотелось бы сажать жимолость, а не скучные овощи. Но мама всегда говорит, что овощи для нее лучше. Их всегда можно высушить и припасти. А ягоды хороши только короткое время. И что еще хуже, из жимолости не получается хорошее повидло. Мама несколько раз пыталась, но результаты всегда обескураживали. Папа при этом смеялся и говорил, что у мамы просто нет способностей к повидлу, но Дженис отказывалась в это поверить. Ее мама может сделать все, что угодно.

Она закончила сажать морковь. Потом отыскала столбики с табличками, которые мама использует для различения посадок, и так как не умела еще писать, нарисовала на дощечках боб, репу и морковь и воткнула столбики в конце грядок.

— Ну, вот, готово, — вслух сказала она. Подражая матери, девочка стряхнула грязь с рук и одежды. Потом вошла в дом и умылась.

Поглядев в кладовке, она взяла связку сушеных овощей. Из них получится хорошая похлебка, если она приправит ее диким чесноком. Возле старого пня как раз растет чеснок. Дженис взяла три пригоршни разных овощей — мама берет по одной пригоршне, но Дженис взяла по три, потому что у нее маленькие руки — и поставила их отмокать в воде, а сама пошла в огород за чесноком. По дороге она сорвала весенний шафран. К ее возвращению овощи уже размягчились, и она смогла нарезать их мелкими кусочками. Но сначала отыскала чашку, налила в нее воды и поставила шафран. Сделав это, она начала готовить обед, напевая про себя во время работы. Немного мяса сделало бы похлебку еще вкусней, но она понимала, что нельзя тратить последние запасы вяленого мяса. Пока не вернулся папа. Хотя Дженис заранее знала, что он вернется с добычей. Ее папа — самый замечательный человек в мире и самый великий охотник.

Она положила овощи в котел, добавила воды и поставила на огонь, передвинув спящего Прыгуна, чтобы у него не обгорели шерсть и усы. Он даже не моргнул, когда она его двигала, старый лентяй! Дженис знала, что позже кот проснется и будет ждать маму, как всегда поступает, когда она уходит. Дженис расставила деревянные чашки и ложки, вырезанные папой, и переставила шафран на стол. Ей всегда хотелось, чтобы стол выглядел красиво.

Снаружи послышались звуки лошадиных копыт и мужские голоса. Дженис подбежала к двери и распахнула ее. Сердце ее заколотилось: она была уверена, что это так рано вернулся папа. Но на пороге стояла женщина в сером платье, подняв руку, словно собиралась постучать. Дженис и женщина стояли, глядя друг другу в глаза, и было трудно сказать, которая из них больше удивлена.

— Вы! — сказала Дженис.

— Да, — ответила женщина в сером. — Ты меня ждала.

— Правда? — спросила Дженис, удивленно мигая.

Она задумалась. Что-то в этой женщине показалось ей очень знакомым, хотя девочка была уверена, что никогда раньше ее не видела. Но несколько недель назад она проснулась от крепкого сна, думая, что мама позвала ее по имени, но мама спала. — Мне казалось, что я однажды услышала…