Юлия Остапенко - Зачем нам враги

Получилось.

— Ты корешовый? — помедлив, спросил главарь.

Странное дело: заговорив на языке, куда более привычном для его среды, чем витиеватая речь, которой изъяснялся перед тем, он стал намного менее самоуверенным. Не так уж давно разбойничает, понял Натан и презрительно бросил:

— Сам сечешь, кто по жизни так трендит. Чай, не цивлы. Разбойники принялись мяться, явно смущенные. Главарь пристально смотрел на Натана, по-прежнему крепко держа эльфа за волосы. Глориндель перестал дрожать, хотя кровь все так же хлестала из раны, и поднял глаза: в его взгляде боль смешивалась с непониманием.

— Чьим значился? — спросил главарь.

— Алана Джойса.

— Их же подрали всех давно.

— Кого подрали, кто сдрапал. Мне подфартило.

Главарь помолчал, жуя губы. Потом проговорил:

— Я с ним корешался. Знатный был варьят.

— Самый знатный, — спокойно сказал Натан. Главарь кивнул с уважением. Боги, только бы эльф сейчас ничего не ляпнул. Впрочем, кажется, сил у него на это не было. Натан помолчал, потом шагнул вперед — его никто не остановил — и произнес: — Знамо, дувал по ветру не кидают. Но я тебя по чести Джойса прошу. Как бражеля.

Поднялся шум. Бандиты бормотали, а некоторые и выкрикивали, что только щенки выпускают добычу, когда она уже в руках. Главарь молчал, судорожно оттягивая голову эльфа и глядя Натану в глаза. Его рука с окровавленным ножом была опущена. Наконец он крикнул:

— Хари прикрыть!

Разбойники мгновенно умолкли. Отличная дисциплина... Странно, а ведь и не подумаешь с виду. Кажется, просто местное мужичье на большую дорогу пошло...

— По чести Джойса, — сказал главарь наконец. — Как бражелю.

Он отпустил эльфа и пошел прочь, на ходу вытирая нож. Разбойники, ворча, расступились, отошли от стреноженных коней, один за другим нырнули в густую листву кустарника. Один из них задержался и молча протянул Натану его меч.

Главарь шел последним — у самой кромки дороги он обернулся и насмешливо помахал зажатым между пальцами куском эльфийского уха.

— Оставлю на память, — без улыбки сказал он и исчез.

Натан дождался, пока перестала колыхаться листва, и медленно подошел к повисшему на веревках Глоринделю. Тот пытался выпрямиться, но, кажется, ноги его не держали.

— Что ты... стоишь... — прохрипел эльф.

Натан смотрел на него, вспоминая, как он бил по лицу мальчишку-конюха. Каким был тогда его взгляд — тогда, и раньше, когда он бил и унижал других людей, встречавшихся на его пути, и позже, когда взглянул на Натана с лестницы, прижимая к себе рыжую шлюху, и сказал: «Убей его». Каким он был... холодным, безмятежным, удовлетворенным... Точь-в-точь таким, как взгляд Натана в этот миг.

Между нами ведь нет никакой разницы, вдруг подумал он.

Натан медленно убрал слипшиеся от пота и крови волосы эльфа, непроизвольно повторяя жест разбойничьего главаря. Глориндель с трудом поднял голову, вскинул на Натана требовательный взгляд, тут же ставший испуганным. Боится... снова боится... теперь боится, а был таким наглым. Смеялся... звонко и злобно... всегда одинаково. «Ты слишком неуверен в себе, друг мой» — и эта улыбка... красиво изогнутые губы, которые сейчас разбиты в кровь...

У Натана потемнело в глазах.

— ... Натан?

Собственное имя донеслось до него будто издалека. Он моргнул, сгоняя дымку, и ужаснулся тому, что только что почувствовал... тому, что почти собрался сделать. Эльф смотрел на него, его глаза были невыносимо, болезненно синими — неестественно синими, у людей таких глаз не бывает...

— Ты присягал, — тихо, но внятно проговорил Глориндель, и Натан деревянно кивнул.

Он развязал эльфа, и тот, оттолкнувшись непослушной ладонью от ствола, шагнул вперед. Покачнулся, но на попытку Натана поддержать его отстранился.

— Надо вашу рану перевязать, — неуверенно сказал Натан. Наваждение прошло, и теперь нарастало чувство вины — гораздо более сильное, чем то, которое он мог испытывать за промедление, стоившее Глоринделю не только попранного достоинства.

— Я сам, — ответил эльф и, шатаясь, побрел к коню. Натан не стал спорить — просто смотрел, как Глориндель вслепую промывает рану вином и неловко делает перевязку из носового платка. Повязка тут же пропиталась кровью. Эльф отхлебнул из фляжки остаток вина и глубоко вздохнул.

— Едем.

— Вы сможете держаться в седле? Вам бы отдохнуть...

— Едем, я не хочу здесь оставаться.

Натан пустил Глоринделя вперед, следя, чтобы тот не свалился с коня. Эльф немного покачивался, но падать вроде не собирался.

Они ехали молча не меньше часа, прежде чем Глориндель, не оборачиваясь, спросил:

— Почему ты не дрался?

— Потому что мне надо доставить вас в столицу живым, — отозвался Натан — он ждал этого вопроса, и у него было время придумать ответ.

— Лучше погибнуть с честью, — угрюмо сказал эльф.

— Странные у вас представления о чести!

— Это у тебя они странные.

И снова умолк. Натану было неловко. Он знал, что поступил правильно, но от вида темно-вишневого пятна на белом платке, стягивающем голову Глоринделя, ему делалось не по себе.

Спустя еще какое-то время эльф задал второй ожидаемый вопрос:

— На каком это языке ты с ними говорил?

— Жаргон, которым пользуются бандиты с большой дороги.

— И откуда ты его знаешь?

Натан промолчал. Эльф засмеялся — смех его звучал все так же звонко и зло.

— Можешь не отвечать. И дураку ясно, ты был одним из них. Твой лорд об этом знает?

— Знает, — жестко сказал Натан. — Свои преступления я давно искупил.

— Хотелось бы знать чем, — ядовито произнес эльф и, не дожидаясь ответа, добавил: — Почему ты ждал так долго? Почему сразу не признался, что ты один из них?

— Я не думал, что это понадобится.

— Ты должен был...

— Я сделал все, что был должен! — перебил Натан. — Для друга я, возможно, поступил бы иначе — но вы мой господин, я должен был спасти вас и спас, чего вам еще?

— Для друга, говоришь... — протянул эльф и отвернулся, но Натан услышал в его голосе усмешку — на миг ему показалось, что горькую. — Да уж... зачем нам враги с такими друзьями?

Натан промолчал — просто потому, что не нашелся с ответом.

— А я по твоей милости без кинжала остался! — вдруг запальчиво бросил эльф. — И плащ у меня порван.

И умолк, словно не желая замечать остального ущерба. Натану захотелось сказать ему что-нибудь... но он так и не решил что.

Они ехали шагом по лесной дороге. В вышине, у самого неба, безмятежно щебетали птицы.

Следующие несколько дней ничего не происходило. Они просто ехали, понемногу забирая к юго-западу: в восточной части княжества шли бои. Один раз им встретился отряд тальвардов, бодро маршировавший на юг: они переждали в кустах, лежа в высокой траве и не дыша; в лице эльфа читалось любопытство. Тальвардов он прежде никогда не видел, и их бесстрастно-свирепый вид, как показалось Натану, произвел на него впечатление. Впрочем, потом выяснилось, что дело было не в свирепости, а в снаряжении: эльф, никогда не видевший снега, не мог взять в толк, зачем тальварды закутываются в бесчисленные кожаные и меховые одежды. Натан, впрочем, тоже не понимал. Правда, порасспросить об этом у него охоты не возникало, благо такая возможность их минула — отряд прошел, и они двинулись дальше, выбирая все более заброшенные и извилистые дороги. Разбойников им больше не встречалось, но Натан старался быть начеку. Глориндель уже не жаловался и вообще вел себя тихо. Они ехали бок о бок целыми днями, а ночевали чаще всего под открытым небом — трактиры встречались все реже. Эльф сделался неразговорчив. Сначала Натан молча радовался, потом почувствовал себя неуютно. На четвертый или пятый день после встречи с разбойниками он не выдержал и заговорил первый: