Кейт Якоби - Возвращение изгнанника

— Но разве мне не потребуется аярн, чтобы освоить те умения, которым вы собираетесь меня учить?

— Послушайте, я ведь ничего не знаю о природе вашей силы, так что спрашивать меня бесполезно. Пока мы не узнаем больше, я буду учить вас так, словно вы пользуетесь аярном. Это лучшее, что я могу предложить.

Дженн кивнула, чувствуя, как ее уносит могучая волна рвения Фионы. Она немного отошла от женщины, чтобы ослабить напор.

— Я все еще не понимаю, как вам удалось сюда попасть. Почему Белла наняла вас? Как вы смогли этого добиться?

Фиона пожала плечами и стала бродить по комнате, разглядывая мебель и безделушки.

— У меня были рекомендации из других мест, где я работала.

— Но я полагала, что вы наставница в…

— Этим я занимаюсь зимой. Летом я — искательница.

— Как Финлей? Фиона рассмеялась.

— Никто не может сравниться с Финлеем как искатель. Говорить так — значит утверждать, что все колдуны подобны его брату.

— Но вы занимаетесь тем же самым?

— Да. Все колдуны способны на это в той или иной степени. Вы тоже научитесь. Каждый день я буду вас понемногу учить — одновременно с другими вещами. Иначе ваша сестра начнет удивляться, почему вы все еще ничего не знаете об окружающем мире.

Дженн кивнула и снова села в кресло. Фиона продолжала бродить по комнате, и Дженн не спускала с нее глаз. Фиона была одета в простое платье из серой шерсти поверх белой сорочки; хоть одежда не была богатой, она очень шла ей, так что в теплом солнечном свете женщина казалась почти хорошенькой. Ее глаза лучились энергией, словно за один-единственный день она собиралась переделать тысячу дел. Личность, с которой нельзя не считаться. Фиона, должно быть, была ровесницей Финлея, но не носила обручального кольца; детей у нее, похоже, тоже не было. Может быть, поэтому она и вызвалась отправиться к Дженн?

Не в силах сдержать любопытство, Дженн спросила:

— Вам нравится быть искательницей? Нравится бродить по стране в поисках других колдунов?

Фиона наклонилась, рассматривая покрытую многоцветной эмалью вазу у камина.

— Я искательница — так что нравится мне это или нет, к делу не относится.

— И вы не замужем?

— Нет. Прежде чем вы зададите следующий вопрос, сообщаю: я не собираюсь выходить замуж.

— Почему же?

Фиона оторвалась от вазы.

— Этому есть две причины. Во-первых, наши братья больше не устраивают заранее намеченных браков, как это бывает вне Анклава. Раньше так было — еще до того, как возникла община в пещере, — но теперь никто не знает, ради чего. Когда-то существовал магический ритуал, упоминаемый в древних книгах, — он назывался Наложение Уз. Тогда ни у кого не было выбора. Однако, как я уже сказала, теперь этого нет, да и никто не знает, что собой обряд представлял. Полагаю, что из-за высокого положения вашей семьи вы будете иметь столь же мало свободы в выборе, как мы когда-то.

— При чем тут моя семья? Фиона рассмеялась:

— Вы — дочь графа, Дженн. Подумайте хорошенько. Вы одна из последних представительниц древнего королевского рода. Так какого же выбора вы хотите? Ваш отец желает иметь наследника, а сестра пока что такового не произвела на свет.

Дженн сглотнула, не сразу осознав все последствия своего высокого происхождения.

— А какова вторая причина того, что вы не замужем? Карие глаза сверкнули.

— Человек, за которого я вышла бы замуж, никогда меня об этом не попросит.

— Ох…

— Вот именно. И это вам первый урок: не задавайте вопроса, если не готовы к ответу. А теперь начнем… — Фиона собиралась продолжить, но застыла на месте, словно прислушиваясь. — Кто-то сюда идет.

Не двигаясь с места, она взмахнула рукой, и Дженн в уме услышала тихий щелчок. Тут же дверь отворилась, и слуга передал ей приглашение отца спуститься вниз — немедленно.

К тому времени, когда Дженн добралась до кабинета отца, Белла была уже там вместе с Лоренсом и Кемпбеллом. Якоб сидел в своем кресле у погасшего очага; когда Дженн вошла, он поднял на нее мрачный озабоченный взгляд.

— Дженнифер! Подойди поближе, дитя. У меня есть для тебя новости. Я только что получил письмо — прибыл курьер от короля. Это первое известие, которое пришло мне от него после Селута. Он поздравляет меня с возвращением похищенной дочери и…

— Продолжай, отец, — поторопила его Белла. — О чем еще говорится в письме?

— Король требует, чтобы Дженн явилась ко двору, — сухо ответил Якоб.

— Что! — выдохнула Белла.

— Клянусь богами!.. — Кемпбелл рухнул в кресло у окна. Белла быстро пересекла комнату.

— Отец, ты не можешь позволить ей ехать. Ты же знаешь, что сделает Селар. Он уже заточил МакКоули по надуманному обвинению в измене. Мы принадлежим к древнему королевскому роду. Селар видит в Дженнифер угрозу себе. Ты не должен ее отпускать!

Якоб только покачал головой в ответ и взял руку Дженн в свои.

— Именно поэтому я и должен позволить девочке появиться при дворе, Белла. Ты же знаешь: у меня не хватит сил помешать Селару.

— Но…

— Ты отправишься с ней вместе — через неделю. Вы с Лоренсом о ней позаботитесь и привезете ее домой.

Якоб помолчал, не сводя глаз с Дженн. Девушка тоже молчала, пытаясь совладать с поднимающейся волной страха, готовой накрыть ее с головой.

Отец ее поник в своем кресле.

— Да защитят нас боги. Мое дитя пожелало видеть чудовище!

Годфри вышел из темного коридора и помедлил, позволяя глазам привыкнуть к яркому весеннему солнцу. Двор заливал ослепительный свет, здесь было гораздо теплее, чем в темнице МакКоули, и уж подавно не так сыро.

Пока Годфри пересекал вымощенный булыжником прямоугольник, Хильдерик ждал его у внутренних ворот, сложив руки; поза его должна была бы выражать благочестивое смирение, но производила прямо противоположное впечатление.

— Ну, как он? — поинтересовался старик.

— Не говорите так громко, брат мой, — пробормотал Годфри, с беспокойством оглядываясь на ближайшего часового. Солдаты, конечно, ничего не услышат, но к чему рисковать? — Он здоров. Королева посещает его почти каждый день, приносит ему чистое белье, книги и прочее. Он, пожалуй, несколько похудел, но этого следовало ожидать.

Хильдерик нахмурился и покачал головой.

— Надо поблагодарить богов, что Селар наконец-то позволил нам навестить узника. Держать его там, лишив утешения причастия, — это варварство, на которое я даже короля считал неспособным. МакКоули что-нибудь говорил?

Годфри вздохнул:

— Он сказал, что мы не должны ничего делать, чтобы добиться его освобождения. Он не желает быть причиной раскола церкви, напротив, велит нам следовать за Бромом, хоть Бром и марионетка короля.

— Но ведь…

— Я знаю, брат мой, я знаю.