Кейт Якоби - Возвращение изгнанника

Теперь в голосе Финлея не было гнева, в глазах его светилось спокойствие, может быть, даже жалость.

— Ключ назвал Беренику?

— Конечно, нет! — бросил Роберт и умолк: он никогда еще так близко не подходил к тому, чтобы раскрыть сказанное ему Ключом.

— Тогда откуда ты знаешь, что он имел в виду Беренику? — снова ринулся в наступление Финлей, воспользовавшись достигнутым преимуществом. — И почему ты не хочешь рассказать мне, что с ней случилось?

Роберт закрыл глаза и выпрямился. Силы, воля, даже желание скрыть от Финлея правду оставили его. Дело зашло слишком далеко, и теперь у него оставался лишь один способ положить конец мучительному разговору. Положить конец навсегда.

Открыв глаза, Роберт встретил пристальный взгляд Финлея. Медленно, мучительно подбирая слова, он начал говорить:

— Когда я вернулся сюда, она уже лежала в лихорадке. Береника обливалась потом и стонала от боли. Врачи ничем не могли облегчить ее страдания, поэтому я в надежде, что смогу помочь ей своей колдовской силой, отослал их на несколько минут. Мы остались одни, но Береника меня не узнала. Она все держалась за живот и оплакивала ребенка, которого носила. Я так хотел ей помочь, утешить ее… Я взял ее за руку, вытащил аярн и попытался уменьшить боль. Я потянулся к ней, коснулся ребенка… Сначала, казалось, это сработало. А потом что-то словно завладело моей силой и обратило ее вспять, так что я не мог контролировать ее. Не успел я опомниться, как Береника вскрикнула и умерла у меня на руках. — Роберт глубоко вздохнул, не сводя глаз с Финлея. — Я убил ее, брат. Я убил собственную жену.

Раздались два удара колокола часовни, потом, через некоторое время, третий. Печальный звук отдался от песчаниковых стен келий и поплыл над аббатством. Высокий дуб, растущий в центре монастырского двора, раскинул ветви, словно защищая строения и бросая густую тень на траву у своего подножия. В углу двора находился кирпичный колодец с деревянной крышкой, на которой лежал тонкий слой пыли.

Леди Маргарет Дуглас, глядя из окна своей комнаты, следила за послушницей, которая подошла к колодцу и стала набирать воду. Кажется, судя по длинным тонким пальцам и решительному развороту плеч, это была сестра Хелен, одетая в серое платье и черный плащ. Белое полотно покрывала в солнечных лучах было почти прозрачным, оно окружало лицо послушницы мягким ореолом. Маргарет с трудом оторвала от него взгляд и посмотрела вверх — мимо церковного шпиля, туда, где утесы, окружающие обитель, служили подножием неприступным горам. Воздух здесь, вдали от городов и деревень, был чист и прозрачен. Когда святая Хилари более двухсот лет назад основала аббатство, ее целью было избавить орден от повседневных тягот мирской жизни. В первые пятьдесят лет его существования это желание казалось трудно выполнимым: зимой обитель была полностью отрезана от мира. Святая Хилари умерла в преклонном возрасте, ее тело было погребено под алтарем церкви; за последующие годы вокруг монастыря выросло небольшое, но процветающее селение. Оно по-прежнему было отрезано от мира, однако теперь жителям не приходилось так бороться за существование. Обитель Святой Хилчри была укромным и очень мирным уголком: очень подходящим убежищем для вдовы, которая не могла и не хотела расставаться с траурными одеждами.

Внимание Маргарет привлекло какое-то движение высоко на перевале; через некоторое время темная точка увеличилась и разделилась — стало видно, что к монастырю приближаются двое всадников. Пока они спускались по крутому склону, женщина узнала одного из них по пламенеющим рыжим волосам, которые раздувал слабый ветерок. Следовательно, вторым мог быть только один человек. Маргарет подождала еще немного, потом спустилась в приемную.

Вскоре дверь отворилась, и Маргарет приветствовала вошедшего улыбкой.

— Милосердное небо, Роберт! Два посещения меньше чем за месяц! О чем ты только думаешь!

Ее сын приблизился и взял руки матери в свои. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, Маргарет ощутила, какой холодной была его кожа после поездки по горам.

— Я подумал, что ты могла по мне соскучиться.

— И Мика тоже явился! — Маргарет сделала шаг вперед. — Как поживаешь, мой милый? Я не видела тебя с тех пор, как вы вернулись. Тебе хорошо дома или теперь все кажется скучным после тех экзотических мест, где вы побывали?

Мика поклонился.

— Вы выглядите так же прекрасно, как и всегда, леди Маргарет. Маргарет бросила взгляд на сына.

— Он стал настоящим придворным, Роберт! Что вы с ним затеваете?

Роберт предложил матери руку и вывел ее из комнаты на солнечный свет.

— Я делаю все, что могу, но есть вещи, над которыми я не властен. К несчастью, Мика — одна из них.

Смешок, раздавшийся у нее за спиной, сказал Маргарет, что Мика вышел следом за ними. Она искоса взглянула на Роберта: старший сын, как видно, прожил зиму не так уж плохо. Он хорошо выглядел, хоть и не казался особенно счастливым. Ее снова поразило, как случалось каждый раз, когда она его видела, до чего Роберт похож на отца. На полголовы выше его, сын имел такие же вьющиеся темные волосы, в которых летний закат зажигал золотые искры, гладкий лоб, прямые брови, так выразительно говорящие о настроении… Роберт унаследовал и зеленые отцовские глаза, хоть и более темного оттенка. Прямой нос, широкий выразительный рот, твердый подбородок заставляли Маргарет думать, что Тревор и впрямь живет в своем сыне.

Роберт получил от отца в наследство и еще один дар: умение очаровывать людей. Оба мужчины в полной мере отличались этим качеством, Роберт, возможно, даже больше, чем старший Дуглас. Что-то в них заставляло людей доверять им, видеть в них предводителей и героев, достойных поклонения. Однако в отличие от отца Роберт никогда не осознавал впечатления, производимого им на других.

Да, сын ее был красив — красив настолько, что даже послушницы заглядывались на гостя, когда он приезжал проведать мать. Впрочем, не зная его так хорошо, как знала Маргарет, некоторых вещей они не могли заметить: шаг его был не таким пружинистым, как раньше, в зеленых глазах редко зажигались огоньки искреннего веселья. Роберт умело притворялся, но материнский взгляд не так легко обмануть.

— Знаешь, Роберт, — сказала Маргарет, помолчав, — сестры в обители очень смущены твоими постоянными посещениями. В прошлый раз они несколько дней не могли прийти в себя

Роберт выглядел смущенным и удивленным, и Маргарет не могла скрыть улыбку. Сам он бывал насмешлив и колок и потому не был готов к подобным шпилькам в свой адрес.

Наконец и он усмехнулся:

— Опасаешься, что они тебя выгонят, матушка? Впрочем, я удивляюсь, почему этого не случилось раньше.