Надежда Первухина - Иероглиф «Любовь»

... Яшмовая Империя (также называемая в летописях, поэмах и официальных свитках Империей Белой Яшмы, Пренебесным Селением и Сверкающим Садом) прекрасна в любое время года. Ее величавые горы, холмы и плато, священные реки, лиственничные и кедровые леса, бамбуковые рощи и заросли ароматного лавра подобны россыпи драгоценных украшений — то на белоснежном шелку снегов, то на парче летней зелени, то на пурпурном и золотом бархате осенних дней... Но тот, кто мечтает узреть Яшмовую Империю во всем блеске ее неповторимой красоты, должен посетить ее весной — благословенной весной, когда кажется, что сами небожители сходят с горних высот на просторы этой страны и наделяют ее красотой, негой и радостью жизни.

О, любезный читатель! Простите меня за столь длинное предисловие. Я знаю, что вы, драгоценный читатель мой, предпочтение отдаете приключениям, происходящим в книге, описание же прелестей природы почитаете делом пустым и никчемным. Что ж, любезный читатель, посему я провожу завершающую черту под иероглифом «шань-шуй», означающим изображение красот пейзажа, откладываю в сторону кисть-цзыхао, незаменимую в создании благородного литературного стиля и беру обычную колонковую кисть для скорописи. Ибо мне ведомо, что ты, о, любезный и достойнейший читатель этой книги, не склонен ждать.

Итак, я расскажу вам, почтенный читатель, о Яшмовой Империи, стране восхитительной и загадочной. Поведаю о том, что случилось в ней в стародавние времена, когда небесные покровители порой бродили среди людей, подобно простым смертным, а мудрость, милосердие, честность и справедливость ценились дороже золота и серебра...

Над столицей Яшмовой Империи — огромным городом Тэнкином — простерла свой узорчатый покров поздняя весна. Стоял месяц Благоухающего Жасмина [1].

Над Непревзойденным императорским дворцом, над всеми его парками, павильонами, беседками, галереями, рукотворными горками, водопадами и озе рами царил сладкий, томящий сердце аромат жасминовых кущ. В кущах захлебывались страстными трелями соловьи, а также обученные искусно подражать пению соловьев дворцовые евнухи.

Великий владыка Пренебесного Селения, император Жоа-дин, потомок богоподобной династии Тэн, чрезвычайно ценил краткое время весеннего томления и свежести. По глубинным свойствам своей души владыка Жоа-дин был созерцателен и склонен к постижению гармонии мироздания. Но он был слишком молод для того, чтобы безраздельно отдаться лишь одному созерцанию, воспеванию гармонии и размышлениям над превратностями Мирового Пути. Тем более что он совсем недавно занял престол полноправного владыки великой Яшмовой Империи — как только истек положенный траур по его отцу, Столетнему Императору Хона-дину. Отец оставил ему немало государственных забот и задач, которые требовали немедленного решения, — до созерцания ли тут, до размышлений ли о превратностях Мирового Пути!

Семнадцатилетний император Жоа-дин, владыка земель, рек и гор, главнокомандующий великой, непобедимой армией Белой Яшмы, вынужден был вести сразу три войны, подавлять бунты, то и дело вспыхивающие в разных отдаленных провинциях своей страны, а также выявить и казнить всех дворцовых заговорщиков, не желающих видеть его на Яшмовом престоле. Следует сказать, что молодой государь блестяще справился со всеми трудностями, оказавшимися на его пути, — и это недаром, ведь он был сыном Столетнего Императора, чей ум, дальновидность и прозорливость вошли в легенды и бесчисленные дворцовые летописи.

Из всех трех войн владыка Жоа-дин вышел победителем, взяв огромную дань с побежденных стран; восстания в провинциях подавил беспощадно и стремительно, а уж о том, как молодой император раскрыл дворцовые заговоры и расчелся со всеми, кто не желал его видеть на Яшмовом престоле, можно написать отдельную книгу.

Девизом своего правления Жоа-дин избрал слова древнего мудреца: «Справедливость сияет ярче солнца», и нельзя сказать, чтобы его подданные не узрели этого сияния. В конце концов, император лишь воздавал каждому по заслугам и делал то, что и должно делать человеку, наделенному божественной властью. Владыка Жоа-дин следовал Канону Пресветлых, коему следовал и его отец: «Во-первых — мудрость, во-вторых — справедливость, в-третьих — добродетели, в-четвертых — изысканность, в-пятых — созерцательность».

Следуя этому канону, император Жоа-дин достиг и мудрости, и справедливости, и изысканности, и созерцательности. Хотя по годам он был юношей, разум его был подобен разуму умудренного ученого...

Однако, любезный читатель, и у императоров есть сердце. И чувства, иногда посещающие сердца владык мира, те же, что и гнездятся в сердцах простолюдинов. Самый жестокий, суровый и немилостивый узурпатор может сменить свой свирепый облик на облик, полный нежности, под благотворным действием любви. Что же говорить тогда об императоре Жоа-дине, чье сердце хоть и было властолюбиво, но не сумело противостоять тому, что в Яшмовой Империи зовут «благоуханием неба».

И вот, на двадцатой году своей жизни, победив всех врагов, император Жоа-дин, как говорят в пословице, «сменил оскал свирепого тигра на лик божественного феникса-фанхуана». Что послужило причиной такого превращения? Для того чтобы вы, дорогой читатель, это поняли, мы сделаем поэтическое отступление: