Наталия Панина - Магия силы

– Советник, очень кстати!

Инсилай похолодел, и изо всех сил вцепился в решетку, обстоятельства сделали такой крутой вираж, что сейчас ему нужно было любой ценой быть рядом с Маней. Но, увы, превратив себя в хрупкую девушку, в четком соответствии с законами магии, чисто физически он и имел сейчас силу женщины. Трое стражников, без труда сломив сопротивление наколдованной Мирны, втолкнули ее за решетку. Земля вывернулась из-под ног Инсилая и он полетел в пустоту, все же успев обернуться. Последним, что ему удалось увидеть в галерее, был Таур, быстрым шагом идущий навстречу Арси. Первым, что предстало глазам Волшебника, относительно удачно приземлившегося на дне каменного колодца, была огромная белая пантера с совершенно ошалевшими глазами.

Могучее, безмолвное существо в полной темноте бережно покачивало Ронни в каменной колыбели.

– Ну зачем я тебе сдался? – полусонно бормотал подмастерье, – вредный, нудный, противный… одни проблемы со мной, честное слово.

Темнота не отвечала. То ли не слышала, то ли говорить была не обучена, а, может, просто была к беседам не расположена.

– Вот сейчас засну и не проснусь, – пообещал он, чувствуя, как слипаются у него глаза, – будить замучаешься.

Стена вздохнула и снова качнула свою колыбель.

– Вредная ты и не чуткая, – проворчал Ронни и перевернулся на другой бок. Каменное ложе тряхнуло, как вагон на старой стрелке, подмастерье чуть язык не прикусил от неожиданности. – Но гостеприимная, этого не отнимешь, – немедленно добавил он, решив, что каменную сущность злить небезопасно.

Снова убаюкивающее качание. «И чего я к ней привязался, – думал Ронни, безуспешно пытаясь шевельнуть онемевшими пальцами связанных рук, – у нее работа такая, меня здесь муровать. С Тауром не забалуешь. Может, если она меня отпустит, Магистр ее разнесет по кирпичику, с него станется, а кому хочется, чтоб его по кирпичику из-за первого встречного… Чертов Арси, обглоданную черепаху советнику в глотку, так запястья перетянул, что еще пару часов, и кисти рук у меня просто отвалятся. Можно подумать, что я эту громадину мог голыми руками расковырять». От раздумий о связанных руках Ронни плавно перешел к воспоминанию о том, как в первые часы заключения долбил стены ногами. Ему стало совсем грустно. «Мне, вон, от простого ремня на руках уже выть хочется, а я ее, бедную, колотил ни за что ни про что, кто хочешь разобидится. Она еще отходчивая».

– Ты меня слышишь? – Ронни снова начал болтать со своей темницей. Камни под ним качнулись и приняли форму кресла. – Значит, слышишь. Ты, это, извини, что я тебя ногами пинал. Я же не знал, что ты живая… хотя неживое тоже, наверно, пинать не стоило…

Никакого движения. «Обиделась, – понял Ронни, – зря я ей про наше знакомство напомнил, мы ведь уже почти подружились, она меня даже на руках носила. Ну и ладно, – подмастерье тоже обиделся, – и без ее расположения как-нибудь проживем, подумаешь, цаца. Могла бы и сказать что-нибудь, а не дуться, как мышь на крупу. Ой, – спохватился Ронни, – о чем это я? Что она скажет, она ж стена!»

Он посидел еще немного, размышляя о своей малопривлекательной участи, но уже через пару минут опять не выдержал.

– Мне, между прочим, тоже больно. Знаешь, как руки онемели? Может, подкинешь что-нибудь остренькое, чтоб от ремня избавиться, что тебе стоит?

Пару минут никакого движения, потом где-то за спиной шевельнулось, и Ронни почувствовал, как что-то твердое уперлось в ремень, связывающий его запястья. Подмастерье попытался на ощупь выяснить, что это такое, но нечто сразу отодвинулось. Он все же извернулся, провел кончиками пальцев по возникшему предмету и тут же порезался: это был острый, как клинок, камень.

– Спасибо, – по-быстрому избавившись от пут, вежливо поблагодарил Ронни, зализывая порезанные пальцы, – это было очень любезно с твоей стороны. Я никогда не забуду твою помощь.

Стена вздохнула. Подмастерье тоже. Некоторое время оба молчали, потом Ронни снова заканючил:

– Я тебе, наверно, уже надоел, но я пить хочу. У тебя здесь никакого родничка не завалялось?

Он был почти уверен, что в такой малости стена ему не откажет, но вода не появилась ни через минуту, ни через десять. Ронни приуныл:

– Ну и ладно. Умру от жажды – на твоей совести будет. А я умру, не сомневайся, я не Волшебник и даже не ученик Волшебника. Это они могут, как верблюды, по неделе без воды существовать. Мне такие фокусы не по плечу… Засохну, как саксаул в пустыне, одни колючки останутся.

Стена безмолвствовала.

– Может, тебе одной просто скучно? – зашел Ронни с другой стороны. – Так если ты меня выпустишь, я тебе в самое ближайшее время какое-никакое общество обеспечу. Ты не смотри, что я простой подмастерье, мое слово покрепче, чем у некоторых Волшебников, будет.

Стена задумчиво засопела, видимо, оценивала внесенное предложение.

– А советнику с Магистром я на глаза не попадусь, – тут же добавил Ронни, – это ты не сомневайся, они тебя в недобросовестной службе обвинить не смогут, да и нет здесь сейчас Таура, отсутствуют их черная светлость в Сан Палисс, как класс.

Никакого эффекта. Ни один камень не дрогнул.

– Ну и черт с тобой, – разозлился Ронни, – хочется тебе меня уморить – вперед. Валяй, убивай. Вот я дурак, нашел с кем разговоры разговаривать! Вы тут все одна шайка! Сколько ты уже народу в своем нутре передушила? Небось, теперь и не вспомнишь, тебе ведь лет-то, как египетской пирамиде. До седых кирпичей дожила, а все Ар-сика, прихвостня Тауровского боишься! Давай, продолжай в том же духе! Совести у тебя нет, злыдня!

Сначала исчезло каменное кресло, и Ронни прямо посреди своей тронной речи шлепнулся на пол. Подмастерье охнул от неожиданности, чертыхнулся, но, не успев возмутиться, получил такой мощный пинок под зад, что пробкой выскочил из стены и хлопнулся на четвереньки посреди грота. После абсолютной темноты, где Ронни пребывал почти сутки, полумрак пространства ослепил его, он почти ничего не видел, но услышав раздающиеся где-то совсем рядом голоса, резво, не разбирая дороги, рванул, как был, на четвереньках в самый темный угол. В последний момент Ронни вспомнил, что где-то здесь был бассейн, и попытался притормозить, но было уже поздно, купание состоялось. «Ну, зато воды теперь сколько угодно, – мрачно констатировал про себя подмастерье, с головой погрузившись в бассейн, – от жажды наверняка не погибну».