К. Паркер - Закалка клинка

Или вообразите чашку воды, стоящую на столе. Сама по себе чашка не может сдвинуться с места, равно как и вода не может выплеснуться за ее края. Но случись землетрясение или караван груженых повозок проедет внизу под окнами, чашка начнет дрожать будто бы сама по себе. Человек, заметивший признаки надвигающегося землетрясения или повозки, въезжающие на улицу, знает, что чашка начнет двигаться, поэтому он может вовремя предотвратить ее падение на пол. Теперь при желании этот человек может объявить, будто чашка движется благодаря его сверхъестественным способностям, и, выждав удобный случай, доказать это.

Алексий ненавидел предсказателей судьбы даже больше, чем знахарей, которые за деньги могли якобы исцелять или проклинать. Печальный факт, что пророчества их имели тенденцию сбываться, объяснялся тем, что клиенты верили лжегадалкам и действовали соответствующим образом.

Нам, кто профессионально изучает Закон, – заключил наставник – надлежит оставаться в стороне и наблюдать за грабителями или приближающимся караваном. Иногда наблюдения позволяют нам вмешаться, но в этом случае мы подвергаем себя тем опасностям, о которых предупреждаем остальных. Иными словами, мы бросаемся вниз по склону, чтобы остановить путника или спасти кого-то от землетрясения, то есть отвлекаем бандитов или проливаем воду, не касаясь чашки. Такой поступок не только нечестен, но и очень опасен. Грабители оставят в покое путешественника и обратятся на нас. И это мы будем виноваты в том, что вода прольется.

Порой люди обвиняют нас в безнравственности, когда, зная о надвигающемся бедствии, мы храним молчание. По думайте о том, что одна жертва всегда лучше, нежели две. На сегодня лекция окончена, к завтрашнему дню прочитайте первые двадцать глав «Силлогизмов» Миконда и будьте готовы отвечать на вопросы.

Учитель замолчал и, пока студенты собирали вещи, направился к выходу. Алексий знал, что многие не поверят ему. Они скорее заключат, что Патриарх и его коллеги пытаются сохранить в тайне наиболее действенные приемы. Пусть, они слишком юны и самонадеянны, чтобы навредить кому-нибудь, кроме самих себя.

Ожидая, пока последние ученики покинут аудиторию, болтая о чем угодно, кроме только что услышанного, Алексий вновь предался размышлениям о девушке и проклятии. Оно не давало ему покоя, словно песчинка, попавшая под веко. Куда девушка исчезла? Может быть, стоило расспросить студентов, но вряд ли девчонка стала заводить знакомства, не рассчитывая оставаться здесь надолго. Кроме того, в сравнении с ней все учащиеся выглядели безнадежно юными и незрелыми, а кто рискнет доверить свои секреты невинным детям? Алексий не сомневался, что, если бы девушка поведала им о проклятии и открыла причину своего ухода, среди новичков уже нашлась бы пара идиотов, решивших самостоятельно кого-нибудь проклясть. В лучшем случае их попытка просто провалилась бы.

Патриарх Перимадеи, разыскивающий студентку, которая оставила школу на второй день после начала занятий, а весь первый вечер провела в его келье! Алексий представил как развлекались бы его подчиненные, случись им узнать об этом. Но они не узнают. Патриарх найдет способ исцелить себя от последствий того злосчастного вечера.

Алексий почувствовал, что кто-то нагоняет его, но головы не повернул, лишь немного замедлил ход.

– Обворожительно! – Патриарх узнал голос Геннадия, Архимандрита Академии, но прибавлять шагу уже было поздно. – Каждый год здесь появляется пятьсот новичков, и уже через две недели они выглядят и говорят, как их предшественники. Хотел бы я знать, это мы оказываем на них такое влияние или молодежь в принципе не меняется?

– Подозреваю, верно и то, и другое, – ответил Алексий. – Какой бы яркой индивидуальностью ни обладал студент, попав сюда, он вынужден научиться походить на своих товарищей во всем: в одежде, привычках и взглядах. Самое лучшее, что можно сказать о юности, – это что раньше или позже она все равно заканчивается.

Они привычно обменялись парой эпиграмм, и Патриарх надеялся, что теперь коллега оставит его одного. Ничего подобного, сегодня Геннадий был настроен поговорить.

– Я с грустью думаю о том, что сам когда-то был молод, – вздохнул Архимандрит. – Полагаю, что был, хотя прошло много времени теперь уже и не вспомнить. Сколько я себя помню, мне всегда было столько лет. Но мои друзья стареют.

– Интересно – почему, пробормотал Патриарх, однако вслух произнес: – Я читал, что, когда человек достигает определенного, подходящего для него возраста, перестает меняться, хотя тело его продолжает стареть.

– В таком случае я остановился на сорока трех, – прожурчал Геннадий.

Неожиданно для себя Алексий спросил:

– В самом деле? А почему сорок три?

– В этом возрасте я впервые прочитал «Сборник», – просто ответил собеседник. – А что же ты?

– Не думаю, что я уже достиг твоих лет, – признался Алексий. – Я точно помню, как мне исполнилось три. Я тогда долго не мог понять, что значит быть трехлетним. Потом мне долгое время было семнадцать, но сейчас уже точно больше. Думаю, я перестал быть семнадцатилетним, когда осознал, что не боюсь своего непосредственного начальства.

– А потом?

– А потом я стал Патриархом, – усмехнулся Алексий. Теперь я боюсь своего непосредственного подчинения, но это почти одно и то же.

Архимандрит важно покивал.

– Сменим тему, – сказал он, – ты хорошо себя чувствуешь?

Алексий остановился и, чтобы скрыть изумление, задумчиво погладил бороду.

– Это настолько очевидно?

– Дорогой друг, ты ходишь как человек, у которого нога попала в капкан. С моей стороны не будет большой дерзостью предположить, что ты, экспериментируя с Законом, напоролся на скрытые грабли и получил по носу?

– Ты ошибся. – Алексий слабо улыбнулся. – Потому что я прекрасно знал, с чем имею дело. Я наложил проклятие, и, кажется, мы с ним плохо уживаемся.

– Понятно. Я знаю этого человека?

Патриарх замер в нерешительности. Геннадий имел привычку появляться не вовремя, часто был зануден, всегда – напыщен и высокопарен, но в целом его отличало отсутствие темных намерений и скрытых амбиций, а в письменных трудах обнаруживался проницательный и практичный ум в сочетании с блестящим интеллектом. И Алексий крайне нуждался в помощи.

– Сомневаюсь, – в конце концов произнес Патриарх. – Это адвокат, некий Бардас Лордан, с которым, нужно добавить, я никогда не ссорился. Я наложил проклятие по просьбе одной особы, и, может быть, поэтому мне сейчас так плохо.

Геннадий прикусил губу, стараясь подавить усмешку.

– О, в таком случае могу тебя поздравить, – сказал он. Качество твоей работы просто великолепно. Я ведь всегда был любезен с тобой, не так ли?