К. Паркер - Пробирная палата

– Возможно, – сказал он, – ты подсознательно подмечаешь детали, настолько мелкие, что твой мозг не способен обратить на них внимание обычным образом, например, звуки, которые вроде бы не слышны, слабую примесь запаха, и тогда он изобретает меня как способ передать нужную информацию.

– Что ж, может быть, и так, – ответил Лордан. – Но не легче ли просто признать, что ты существуешь?

– Возможно, — согласился Алексий. – Но более вероятное не обязательно более верное.

Иногда он пытался мысленно представить всю картину: место, где находился в реальности, его расположение относительно города, лагеря великого вождя, реки и ее устья. Ему хотелось верить, что все так и есть, но временами его вера подвергалась мучительным испытаниям. Наверное, стоило все же выставлять иногда за дверь блюдечко с молоком.

Потом Бардас снова услышал звуки. На этот раз вполне реальные. Источников звуков было четыре или пять. Люди работали. Он принюхался. Пахло кориандром, потом, сталью, свежей глиной, горючим газом – запах был слабым, слишком слабым, чтобы опасаться, – кожей, сырой одеждой, мочой и кровью, уже застывшей на его руках и коленях. Что-то мешало определить расстояние – возможно, близость пласта, поглощавшего звуки, а может быть, необычно высокий потолок, создававший легкое эхо. Копали пять человек, значит, возле каждого имеется метельщик, а за ними по меньшей мере два плотника, но Лордан не слышал ни шороха багров, ни взвизгов пилы. Оставалось предположить, что смена только началась, и в таком случае в галерее вот-вот появится человек с тележкой для мусора.

Он прислушался, но Алексий исчез – типичный пример в подтверждение общего мнения о том, что на голоса нельзя полагаться. Стараясь не паниковать, Бардас осторожно ощупал стены, надеясь обнаружить ответвление, переход, что угодно, где можно было бы спрятаться, убраться с дороги, пропустить человека с тележкой или – в крайнем случае – развернуться и отступить. Если уж случится самое худшее, можно просто поползти назад, но это последнее средство, потому что тогда возрастет риск наткнуться на двигающегося тебе навстречу врага.

Удача улыбнулась ему, подбросив достаточно широкое место, где рабочим пришлось, должно быть, прорубаться через камень, прокладывая галерею. Плотники не удосужились заделать проем досками, а в камне, после того как его раскололи огнем и уксусом, образовалась вполне широкая трещина, в которую и втиснулся Бардас. Места хватало, если не дышать.

Долго ждать не пришлось: Бардас слышал шорох волочащейся за человеком веревки, а потом и уловил его запах. Он дал ему немного пройти, а затем поблагодарил, зная, что если сейчас кто-то пойдет по галерее, то обязательно споткнется об убитого и поднимет неминуемый шум. Благодарность мертвецу – дружеский жест, а в шахтах друзей не выбирают.

Итак, четверо землекопов, два метельщика и один плотник – теперь Лордан ясно слышал и крючья, и пилу. Наверное, рабочих рук не хватает, как не хватает и вообще опытных людей. Общая проблема и для кориандра, и для чеснока. Ближе всех к Бардасу плотник – он предупредит остальных, когда смолкнет его пила, но метельщики не смогут обернуться, так что с ними разделаться будет несложно. Главная проблема – землекопы с их тяжелыми столбами.

Он совсем забыл о тележке и вспомнил только тогда, когда дотронулся до нее рукой (а ведь держал в пальцах веревку– непростительная невнимательность). Перебираться через это препятствие пришлось долго и тяжело, и в какой-то момент Бардас едва не уступил соблазну улечься на тележку и, потянув за веревку, докатиться до конца. Но звук колес их друг, а не его, так что там, где он слезет, уже, возможно, будет ждать часовой.

Двумя пальцами, указательным и большим, он вытащил нож. Это был единственный материальный предмет, который Бардас мог считать своим собственным, но при этом он ни разу его не видел. Ощупав острие, он сжал деревянную рукоятку, зная, что держит оружие правильно. Ему предстояло убить троих, потом еще четверых, а уж потом ему никто не помешает.

Конечно, в подземном лабиринте преимущества всегда создают риск. Все, что помогает, является и опасным. Толстые куски войлока на коленях и подошвах приглушают звуки движения почти абсолютно, что мог бы подтвердить плотник, проверивший эту истину на собственной шкуре, но они же практически лишали Лордана возможности ощущать прикосновение – он не чувствовал, что у него под ногами, где кончаются доски и начинается земля.

Первого метельщика Лордан обнаружил по концу багра, который при резком движении назад ударил ему в грудь. Разумеется, метельщик почувствовал, что что-то не так, что черенок багра остановился слишком резко, не пройдя привычного расстояния. Но сделать что-то ему уже не хватило времени. Техника не изменилась: левая рука вперед – закрыть рот врага, не дать ему вскрикнуть и откинуть голову так, чтобы обнажить то самое углубление у горла, самое верное место для удара. Сделав дело, Бардас молча пошевелил губами, принося врагу благодарность, оттащил тело назад и аккуратно, будто выглаженное платье, положил на землю.

Второй метельщик заметил, что что-то изменилось, но пока до него дошло, что суть перемены в тишине, которая наступила там, где должен был быть звук, Лордан успел найти и его. Тем не менее метельщик выронил крюк, потянулся за ножом и даже смог его выхватить, задев при этом левую руку врага. Он умер раньше, чем смог понять, в чем дело, а Бардас ловко подхватил нож, не дав ему упасть на землю и вызвать тревогу.

– Моаз? Моаз, скотина, почему остановился?

Один из брыкунов, раздосадованный нерасторопностью метельщика, похоже, слез с крестовины.

«Плохо, – подумал Лордан, – так мне его не найти. Но с другой стороны, ему найти меня не легче, а за мной еще и кое-какое преимущество».

Он переложил нож в левую руку, ту, из которой теперь сочилась кровь. Капля ее, упавшая на шею врага, когда он потянется к его лицу, уже не будет другом, она спугнет противника, заставит отшатнуться, и тогда Бардас промахнется, совершит ошибку, которую уже не исправишь – как говаривали торговцы на рынке Перимадеи до того, как город пал, и все они были убиты. Неудобство заключалось и в том, что его правая рука не привыкла к маневру, совершаемому обычно левой. Еще один переменный показатель в уравнении, которое и без того достаточно сложное.

– Здесь кто-то есть, – сказал голос. – Моаз? Левка? Скажите же что-нибудь.

Лордан нахмурился. Голос давал ему преимущество, потому что позволял определить позицию врага, но если пойти напрямик, можно попасть впросак, так как именно с этого направления его и ждут. Если же попытаться зайти сбоку, то есть риск либо наткнуться на кого-то из других землекопов, либо зацепиться за кучку мусора, которая превратится во врага. Для того чтобы голос оставался другом, нужно было избрать какой-то другой подход.