Элизабет Мун - Меч наемника

— Мог бы, но только в том случае, если человек, чья приверженность силам света или тьмы определяется, находится в сознании. А Пакс очнулась лишь сегодня. И опять же, поймите, меньше всего мы подозревали солдат этой роты — живых или погибших — в служении силам зла. Но убедиться в этом было нашим долгом. Странно другое. Будь Пакс последователем Геда, его покровительство было бы понятно. Зная о таком его расположении, мы бы предложили Пакс учиться и постигать путь паладина или маршала. Но ведь она никогда даже не помышляла о том, чтобы присоединиться к нашему братству, никогда не поклонялась Геду. Да и вообще, судя по всему, у нее весьма… скажем так, поверхностные познания в области нашей веры. А незнание ведет, как известно, к сомнению и неприятию. Тем более странным выглядит случившееся. Паксенаррион не верит в Геда, и, следовательно, маловероятно, чтобы его символ спас ей жизнь. Судя по всему, Паксенаррион не находится под особым покровительством каких-либо других божеств.

— Вы имеете в виду Фалька или Камвина? — спросила Доррин.

— Да. Но, разумеется, если она до поступления на службу не слышала даже о Геде, известном в Северных королевствах, то о почитаемых на юге Фальке и Камвине и речи быть не могло.

Маршал помолчал и подытожил:

— Одним словом, я не знаю, кто или что спасло вчера Паксенаррион. Но без вмешательства каких-то высших сил здесь не обошлось.

Все кивнули, а Маршал обратился к герцогу:

— Я знаю, что вы не испытываете большой симпатии к нашему братству, но все же, герцог Пелан, вы известны как честный и справедливый человек. Осмелюсь попросить вас: если когда-нибудь сила, которая ведет Паксенаррион по жизни, потребует от нее покинуть вашу роту, не задерживайте ее. Сейчас ее верность вам безгранична. Я же, не зная, какой путь предназначил ей Великий Господин, не осмелюсь даже убеждать ее вступить в мое братство. И все же…

— Что именно? — сухо спросил герцог.

— Сейчас у вас в роте есть молодой, чуть вспыльчивый, но умелый, честный и уже достаточно опытный воин. Я уверен, что, если ничто не сломает волю Пакс, не изменит ее душу, то через несколько лет она перерастет то, что доступно рядовому солдату.

— И что, служба в моей роте может поломать ее волю и искалечить душу?

— Нет, мой господин. Если ей суждено то, что я предполагаю, лучшего места для тренировки и учебы, чем рота герцога Пелана, для нее и не придумать. Но Паксенаррион может перерасти рамки роты, и при этом ее верность присяге будет удерживать, давить ее. Она может духовно сломаться, ослабеть, как сокол, которого все время держат в клетке.

— Любая рота — это такая же клетка, — заметил Пелан.

— Именно это я и хотел сказать. И я имею в виду… если вдруг ей понадобится свобода… умоляю — не удерживайте ее.

— Я, между прочим, не рабовладелец, — буркнул герцог. — Видит Тир, вы и сами меня неплохо знаете. А Пакс — она отслужила обязательные по договору два года и теперь свободна покинуть роту в любой день. Но я не собираюсь ее выпихивать только потому, что одному из Верховных Маршалов Геда показалось, будто какие-то божественные силы пересеклись в судьбе моего солдата. Вы здесь своего не получите.

— О чем вы, мой господин?

— Да все о том же! Стоит появиться в роте отличному бойцу, как набегает ваша братия и заявляет, что ему следует посвятить себя Геду. В мире, друг мой, есть много достойных поклонения борцов за справедливость и освободителей угнетенных, которые, не принадлежа к вашему братству, сражаются не хуже ваших паладинов, оставаясь, в отличие от них, безвестными.

Герцог замолчал, пристально глядя Верховному Маршалу в глаза. Тот, не отводя взгляда, медленно поставил кружку на стол и ответил:

— Мы никогда не заявляли, что все благородные воины должны поклоняться Геду. Есть другие святые, а над святыми — боги. Не буду лукавить, я хотел бы видеть Паксенаррион среди своих сподвижников, но, клянусь, не стану пытаться обратить ее в мою веру.

— Она вообще может стать верным слугой Тира, — заявил Арколин.

— Очень может быть. И пока она служит добру, я желаю ей света на пути. И мы вовсе не столь уж узколобы, как вам кажется, герцог Пелан.

— Может быть, я и ошибался, — сухо ответил герцог, — но, в конце концов, в этой кампании боги вновь свели нас как союзников. Позвольте в знак примирения предложить вам еще вина. Кстати, через своих капитанов я передал в когорты о вашем присутствии в роте. Виделись ли вы уже с вашими братьями по вере?

— Да, мой господин. Со всеми без исключения. В первую очередь с ранеными.

— Как видите, я не чиню никаких препятствий своим солдатам в отношений веры, ни в чем стараюсь не воздействовать на них.

— Позволю себе не согласиться с вами, ибо каждый день они видят перед собой пример для подражания — воплощенное мужество, честь и справедливость.

— Грубая лесть от Верховного Маршала — это что-то новое. Может быть, вам что-то от меня нужно? Говорите.

— Никакой лести. Вы командуете отличной ротой, это подтвердит любой, кто с вами знаком. Единственное, о чем бы я хотел попросить вас, — это разрешение еще на один разговор с Паксенаррион, когда память окончательно вернется к ней.

Герцог молча смотрел на жреца некоторое время, а затем сказал:

— Я не собираюсь препятствовать вам в этом, но завтра утром мы выступаем.

— Но ведь Паксенаррион…

— Я не оставлю раненых там, где могут оказаться лазутчики этого мерзавца Синьявы. Те, кто не сможет идти, поедут в санитарных фургонах с обозом. Если вам с нами по пути, можете снова побеседовать с Пакс.

— Как вы полагаете, понадобится ли вам в дальнейшем помощь жрецов?

— Деликатно сформулировано, друг мой, — улыбнулся герцог. — Благодарю, но надеюсь, что дальше нас ждут суровые сражения, но не штурмы крепостей, находящихся под покровительством злых божеств. Всегда рад принять вашу помощь в излечении раненых, но у меня есть и другие способы лечения.

— Я бы хотел оказаться с вами тогда, когда вы схватите Синьяву. Сейчас мой путь лежит в Вонгу. Полагаю, что все же наши пути еще не раз пересекутся в этой кампании.

— В Вонгу? Мы тоже будем там, хотя я не берусь сказать, как скоро. Если хотите, можете присоединиться к моей колонне.

— Это мысль…

— Но если вы поедете с нами, то должны будете оставаться в колонне до места назначения. Разумеется, какого бы мнения о вашем братстве я ни придерживался, в благородстве маршалов и паладинов Геда усомниться может только глупец. И все же… Вы видели, какие инструменты мы находили в крепостях Синьявы, в каком виде мы находили трупы пленников. Пытки — страшная вещь. А идти мы будем по местам, наводненным шпионами Синьявы. Я не могу рисковать ротой, поймите меня правильно.