Майкл МУРКОК - ХОЗЯЕВА ЯМЫ

– Этот остров называется Драллаб, – сообщил Хул Хаджи. – Его народ лишь изредка контактирует с соседями, но хотя он, похоже и не играет большой роли в деятельности других островов, оказывает на них немалое художественное влияние и очень гостеприимен. Жители его принимали однажды меня, когда я путешествовал по островам, и я наслаждался каждым мгновением пребывания там.

Появился еще один остров. Он выглядел странным контрастом, совмещая в себе черты всех островов. Это был К`кокрум, как уведомил меня Хул Хаджи.

Остров, всего лишь несколько лет назад поднявшийся из озера и все еще по большей части ненаселенный, хотя жившие там люди казались народом странных контрастов, иногда дружелюбные к чужакам, иногда – нет.

Мы решили не приземляться там и пролетели еще над несколькими островами, а Хул Хаджи с большой любовью сообщал их названия. Тут имелись С`сидла с нежным ландшафтом высоких сильных деревьев и широких темных прогалин, и Носирра, суровое, здоровое на вид местечко с большими, как сообщил мне Хул Хаджи, пока еще не добытыми сокровищами.

Я горел желанием услышать все это, даже хотя часть моего внимания сосредоточилась на двигателе, так как все, что я слышал, больше и больше очаровывало меня по-прежнему лишь частично исследованным мною миром, и чем больше я буду знать о нем, тем лучше буду подготовлен к выживанию здесь.

В скором времени мы сумели осторожно провести воздушный корабль над всеми островами и увидели перед собой на материке город, который, как мы решили, будет лучшим местом для приземления на случай, если двигатель окажется неподдающимся ремонту, город, называвшийся, как сказал мне Хул Хаджи, Кенд-Амрид. Жители его, сообщил он мне, хорошо известны своим ремесленничеством и умением обращаться с немногими, бывшими в ходу на Марсе, техническими устройствами. Они могут нам помочь больше, чем островитяне, хотя островитяне были, возможно, дружелюбнее.

Я поманипулировал с управлением, и мы начали снижаться к Кенд-Амриду.

Позже мне пришлось пожалеть, что мы не приземлились на одном из островов, ибо Хул Хаджи обнаружил, что Кенд-Амрид изменился с известного ему времени, когда он, как скитавшийся изгнанник, провел некоторое время в этом городе.

А когда наступил вечер, погрузивший темные башни города в густую тень, мы проплыли над ним с облегчением в сердце.

Место это было безмолвное, и огней горело мало, но я отнес это к тому факту, что обитатели его являлись людьми, по словам Хул Хаджи, упорно трудившимися, с простыми удовольствиями, и празднества проходили только при свете солнца.

Мы снизились на окраине города, и я выстрелил якорь-кошку, вонзивший в землю острые лапы и давший мне возможность спуститься по лесенке и прикрепить канаты к паре росших поблизости чахлых деревьев.

Когда мы приблизились к Кенд-Амриду, рука Хул Хаджи инстинктивно легла на рукоять меча. Хорошо зная его, я заметил этот жест и нашел его тревожным.

– Что-нибудь не так? – спросил я.

– Не уверен, друг мой, – ответил он.

– Мне кажется, что ты говорил, что Кенд-Амрид – безопасное место для нас.

– Я так думал. Но мне неспокойно. Я не могу объяснить это чувство.

Его настроение передалось мне, и в мозг стали закрадываться мрачные мысли.

– Я устал, – пожал плечами Хул Хаджи. – Мне кажется, что все дело в этом.

Я принял это объяснение, и мы пошли к воротам города, чувствуя себя немного менее встревоженными.

Ворота стояли открытыми, и никто не охранял их. Если жители настолько щедры душевно, чтобы позволять себе такое, то не возникает никаких затруднений с нахождением помощи.

Хул Хаджи, однако, пробормотал что-то о том, что это необычно.

– Они – народ необщительный.

Мы шли по безмолвным улицам. Высокие темные здания казались лишенными признаков жизни, словно декорации, возведенные на сцене для какой-то экстравагантной постановки – и сцена в данный момент была пустой.

Когда мы шли, наши шаги вызывали гулкое эхо. Хул Хаджи шел впереди, направляясь к центру города.

Немного позже я услышал еще что-то кроме эха и остановился, коснувшись ладонью руки Хул Хаджи.

Мы прислушались.

Вот оно – тихие шаги, такие, какие издает человек, идущий в суконных шлепанцах или в сапогах из очень мягкой кожи.

Звуки донеслись до нас. Рука Хул Хаджи снова инстинктивно легла на рукоять меча.

Из– за угла появилась фигура, закутанная в черный плащ, сложенный на голове в форме капюшона. В одной руке он держал букет цветов, в другой -белый плоский ящик.

– Приветствую тебя, – формально обратился я к нему в марсианском приветствии. – Мы – гости в вашем городе, и ищем помощи.

– Какую помощь может оказать Кенд-Амрид любому человеческому существу? – мрачно пробормотал закутанный в плащ человек, и в голосе его не было ни единой вопросительной ноты.

– Мы знаем, что ваш народ практичен и полезен, когда речь заходит о машинах. Мы думали… – заявление Хул Хаджи оборвал странный смех закутанного в плащ незнакомца.

– Машины! Не говорите мне о машинах!

– Почему же это?

– Не спрашивайте ни о чем! Покиньте Кенд-Амрид, пока можете!

– Почему нам не следует говорить о машинах? Ввели какое-то табу?

Народ теперь ненавидит машины? – Я знал, что в некоторых обществах Земли страшились машин, и общественное мнение отвергало их, поскольку в них видели бесчеловечность, и упор на машинерию заставлял некоторых философов обеспокоиться, что человеческие существа могут стать в перспективе слишком искусственными. На Земле я, как ученый, сталкивался иногда с такой позицией на вечеринках, где меня обвиняли во всех смертных грехах из-за того, что моя работа имела отношение к ядерной физике. Я гадал, не довели ли жители этого города подобные взгляды до воплощения в жизнь и не запретили ли машины, поэтому решил задать такой вопрос.

Но человек в плаще снова засмеялся.

– Нет, – ответил он, – жители города не ненавидят машины – если они не ненавидят друг друга.

– Твое замечание невразумительно, – нетерпеливо бросил я. – Что случилось? – Я начал думать, что первый встреченный нами человек в Кенд-Амриде оказался сумасшедшим.

– Я же вам сказал, – он быстро огляделся по сторонам, словно нервничал. – Не задерживайтесь здесь, чтобы выяснить, что случилось.

Покиньте Кенд-Амрид сейчас же. Не оставайтесь ни на секунду дольше. Этот город проклят!

Наверное, нам следовало бы послушаться его совета, но мы не послушались. Мы принялись спорить, и это оказалось в известном смысле ошибкой, о которой нам пришлось пожалеть.

– Кто ты? – спросил я. – Почему ты единственный, кто в это время разгуливает по улицам?

– Я врач, – ответил он, – или б ы л им!