Майкл Муркок - Дочь похитительницы снов

Между мечами, образовавшими подобие буквы "X", возникло желтое с черным отливом свечение, настолько яркое, что я на мгновение почти ослеп. Прикрыв глаза рукой, я разглядел, что Гейнор удирает – словно призрак со свечой в руках, мой кузен улепетывал прочь. Вот он достиг двух громоздившихся рядом валунов – и исчез.

Я поскакал за ним, обогнул костяную крепость под неумолкающий волчий вой – и почти настиг Гейнора. Он снова скрестил мечи, снова последовала черно-желтая вспышка, и я, ослепленный сиянием, оглохший от воя, опять потерял Гейнора из вида. Хмурник что-то крикнул. Я огляделся, высматривая друга, но и его нигде не было видно. Перед глазами плясали искорки.

Мой конь внезапно замер, попятился назад и тихонько заржал. Я попробовал успокоить его, это мне удалось с немалым трудом: он еще долго фыркал и перебирал копытами.

Новая вспышка, на сей раз – с серебристым отливом, заполонившая собой все вокруг. И тишина…

Я понял: Гейнор ушел.

Некоторое время спустя волчица завыла вновь.

Хмурник предложил вызвать Ариоха.

– Никто другой не поможет нам отыскать Гейнора. Чего ты ждешь, друг Эльрик? Ведь Ариох свободно путешествует между мирами, пусть он и тебя научит! Ему теперь никто не мешает прийти – Миггея-то отошла от дел.

Я ответил, что Ариох обычно требует себе кровавую жертву и что Хмурник – единственная живая душа в ближайших окрестностях. А значит, выбор невелик. Мой друг потупился и сказал, что постарается придумать иной способ спасения.

На что я предложил вернуться в Танелорн – не торчать же, в самом деле, под стенами крепости из костей, вслушиваясь в завывания Миггеи. Нужно посоветоваться с мудрыми. Если и вправду потребуется кровавая жертва, я предпочту убить какого-нибудь охотника на ведьм, что изрядно добавит мне популярности у горожан.

Мы повернули коней и поскакали к города рассчитывая достичь Танелорна к ночи.

Но к наступлению темноты заблудились окончательно и бесповоротно. Как мы и опасались, в сумерках отличить один известняковый утес от другого оказалось практически невозможно – они меняли свои очертания едва ли не у нас на глазах.

Каково же было наше облегчение, когда несколько часов спустя, медленно продвигаясь неведомо куда под звездами, мы услышали, как кто-то выкликает наши имена. Этот голос я узнал бы из тысячи. Голос моей дочери. Нас нашла Оуна! Я поздравил себя с тем, что у меня столь сообразительный ребенок – в отличие от кузена.

Нежданно меня пробрал озноб. А вдруг это происки Гейнора или последний привет Миггеи? Надо было поосторожнее действовать…

Вскоре мы разглядели в полумраке женский силуэт: женщина приближалась одна и пешком, за плечом у нее висел лук. Я начал догадываться, что моей чародейке-дочери лошадь не очень-то нужна – у нее собственные средства передвижения.

И вновь я будто приклеился к Оуне взглядом.

Ее бледная кожа лучилась изнутри теплым светом, ее волосы тоже словно светились. Она взяла многое от своей матери, прежде всего – жизнерадостность, которой я никогда не знал. Я восхищался Оуне Похитительницей Снов и даже успел полюбить ее за время нашего короткого знакомства. Мы оба рисковали жизнями и душами ради общей цели. Мало того, мы любили друг друга; наша любовь была сумасшедшим притяжением тел. К дочери я испытывал совершенно иные, гораздо более глубокие чувства.

Я гордился Оуной, радовался тому, что она пошла больше в мать, чем в отца. Мне доставляло удовольствие думать, что человеческое в ней перевешивает черты, унаследованные от мелнибонэйского аристократа. Я надеялся, что ей мало знакомы внутренние раздоры, изводившие меня самого. Пожалуй, я завидовал своей дочери.

Вполне может быть, что все мы обречены непрерывно сражаться, однако некоторым, по прихоти судьбы, удается сохранить в себе особое тепло, которого не выстудит и самая кровопролитная схватка. Моя дочь, несомненно, принадлежала к этим избранным. Рядом с Оуной было спокойно; я чувствовал в ней все свои добродетели (а они у меня, как ни странно, имелись) и льстил себя надеждой, что моих пороков она не унаследовала.

Из глубин сознания, пробужденное потоком мыслей, вдруг возникло побуждение, чисто мелнибонэйское по духу, – забыть обо всех чувствах, чтобы остаться сильным, чтобы привязанность не ослабила нас обоих перед лицом опасности, чтобы тепло души не обернулось могильным хладом. Я отогнал его. Удивительно, как часто в последнее время мне приходится обуздывать себя, как часто моя сила воли подвергается испытаниям на прочность…

– Я думала, ты снова угодил в лапы Гейнору, – в голосе Оуны прозвучало облегчение. – Он ведь был здесь совсем недавно, правда?

Я поведал ей, что случилось с Миггеей, сумрачно упомянул о фокусе Гейнора с мечами и о том, как наш враг сбежал. Обозвал его предателем, переметнувшимся от прежней хозяйки к моему покровителю Ариоху – которого он, вне сомнения, также предаст при первом подходящем случае.

Оуна неожиданно расхохоталась.

– Насколько Гейнор все-таки предсказуем! – воскликнула она. – Сам роет себе могилу, бежит навстречу смерти с распростертыми объятиями. Для него уже нет спасения. Предавать вошло у него в привычку, отец. А скоро он и дня не сможет прожить, не предав, и тогда погибнет окончательно. Ссылаясь на здравый смысл, он предает Порядок во имя Равновесия и предает Равновесие во имя Энтропии. Конечно же, он предаст Ариоха. И сколь горек будет его конец! Но на время он обретет могущество.

– Значит, нам его не одолеть? – я посмотрел на дочь. – Значит, он разорит Мо-Оурию и свой собственный мир?

Оуна взяла моего коня под уздцы. Я спешился и немного неловко обнял девушку.

– Сдается мне, мы еще можем перехитрить Гейнора, – проговорила Оуна, обнимая меня в ответ.

Хмурник ухмыльнулся.

– Твоими устами да мед бы пить, госпожа. Вы, видать, крепко верите в удачу?

– Верю, – согласилась она, – но сейчас, как мне кажется, разумнее будет положиться на силу сновидений. Возвращайтесь в Танелорн, а я навещу плененную богиню. Да, отец, теперь ты можешь вернуться в собственное тело и избавить бедного графа фон Бека от своего присутствия.

С этими словами она двинулась к крепости и скоро исчезла из вида. Между тем над призрачным горизонтом встало багровое солнце. Вдалеке, отчетливо различимые в солнечном свете, виднелись крыши и трубы Танелорна, для которого опасность, похоже, миновала.

Навстречу нам выехала компания, разношерстнее которой я в жизни не видывал. Впереди всех скакал Фроменталь, по-прежнему в форме Иностранного легиона. За ним следовали бравые парни Брагг, Блэйр и Брэй, а рядом с ними, облаченный, разумеется, в кружева, трусил на четырех лапах мэтр Ренар (выглядело это достаточно комично). Мало-помалу он обогнал своих спутников и приветствовал нас первым. Как выяснилось, они вернулись в город, услышали о нашей затее и отправились нам на выручку.