Маргарет Уэйс - Змеиный маг

Вошли шестеро эльфов с носилками. Они двигались медленно и осторожно, стараясь не тревожить раненого. По знаку короля эльфы плавно опустили носилки на пол.

С ними пришел еще эльф-врач, владеющий искусством исцеления. Я заметила, как он искоса взглянул на Делу – наверно, опасался, что она будет ему мешать. Дело в том, что у эльфов и людей совершенно разный подход к медицине. Если первые полагаются на изучение анатомии в сочетании с алхимией, то вторые лечат при помощи магии подобия, песнопений, изгоняющих злых духов, и каких-то камушков, которые прикладывают к телу. А мы, гномы, полагаемся только на Единого и собственный здравый смысл. – Увидев, что Делу не собирается подходить к его пациенту, врач вздохнул с облегчением. Или, возможно, он вдруг понял, что если человеческая колдунья пустит в ход свое волшебство, хуже все равно уже не будет. Потому что всем присутствующим было ясно, что умирающему уже не поможешь.

– Сабия, не смотри, – предостерегла Элэйк, пытаясь оградить подругу от ужасного зрелища.

Но было поздно. Сабия все-таки посмотрела, и у нее перехватило дыхание.

Одежда молодого эльфа была изорвана и залита кровью. Ноги были превращены в кровавое месиво. На месте глаз зияли дыры. Губы его шевелились, словно он пытался что-то сказать.

– Его нашли утром у городских ворот, – произнес один из эльфов. – Мы услышали его стоны.

– Кто его принес? – строго спросил Элиасон, пытаясь скрыть свое потрясение.

– Мы никого не видели. Но от тела к морю вели следы – полоса вонючей слизи.

– Спасибо, можете идти. Подождите снаружи.

Эльфы удалились.

Едва они вышли, наши родители дали волю чувствам. Элиасон в знак горя набросил на лицо край мантии. Думэйк отвернулся, дрожа от ярости и боли. Его жена встала рядом и взяла его за руку. Отец рвал на себе бороду, мама – бакенбарды.

Я делала то же самое. Элэйк утешала Сабию, которая была почти без чувств.

– Давай отведем ее в комнату, – сказала я.

– Нет. Я не уйду, – подняла голову Сабия. – Когда-нибудь я стану королевой, и я должна знать, как вести себя в таких ситуациях.

Я посмотрела на нее с удивлением и уважением.

Мы с Элэйк всегда считали Сабию чересчур нежной и утонченной. Я сама видела, как она бледнела при виде крови, выступившей из недожаренного мяса. Но когда она столкнулась с настоящим несчастьем, то проявила стойкость, достойную гномьего солдата. Я гордилась ею.

Мы осторожно вернулись к окну.

Врач разговаривал с королем.

– Ваше величество, этот юноша отказывается от помощи, пока не передаст послание. Пожалуйста, выслушайте его.

Элиасон откинул мантию с лица и опустился на колени рядом с умирающим.

– Король слушает тебя, – тихо сказал он и взял юношу за руку. – Теперь ты можешь передать послание, а потом с честью отправиться к Единому и отдохнуть.

Эльф повернул окровавленное лицо на голос и медленно, задыхаясь, заговорил.

– Хозяева моря приказали мне передать: «Мы позволим вам построить корабли и вывезти ваши народы в безопасное место, если вы отдадите нам старших дочерей каждого королевского дома. Если вы согласны, то посадите девушек на корабль и просто отправьте в Доброе море. Если же вы откажетесь, то с вашими народами будет то же самое, что с этим эльфом. Мы даем вам два дня на размышление».

– Но почему?! Зачем им наши дочери?! – закричал Элиасон и, забывшись, встряхнул раненого за плечи.

– Я… не знаю, .. – простонал эльф и умер.

Элэйк отпрянула от окна. Сабия прислонилась к стене. Я поспешила слезть со скамеечки, чтобы не упасть.

– Не надо нам было этого слышать, – бесцветным голосом произнесла Элэйк.

– Не надо было, – согласилась я. Меня бросало то в жар, то в холод, и я никак не могла унять дрожь.

– Нас? Они требуют нас? – прошептала Элэйк, словно не в силах поверить.

Мы беспомощно переглянулись, не зная, как быть дальше.

– Окно, – напомнила я, и Элэйк своим колдовством закрыла его.

– Наши родители никогда на это не согласятся, – быстро сказала она. – А мы не должны показывать им, что знаем об этом. Им только будет тяжелее. Мы сейчас вернемся в комнату Сабин и будем вести себя так, будто ничего не случилось.

Я с сомнением глянула на Сабию. Она была белой как стенка и, казалось, вот-вот упадет.

– Но я не смогу солгать! – возразила она. – Я никогда не обманывала отца.

– Тебе не надо никого обманывать, – огрызнулась Элэйк. Страх сделал ее язвительной. – Тебе надо ничего не говорить. Просто помолчи.

Она выдернула бедную Сабию из ее угла, и мы повели эльфийку по мерцающим коралловым коридорам. Повернув несколько раз, мы, наконец, добрались до комнаты Сабии. По пути никто из нас не проронил ни слова. У нас из головы не шел замученный эльф.

У меня все внутри сжалось от страха, а во рту стоял противный привкус. Сама не знаю, почему я так испугалась. Элэйк была права – мои родители никогда не отдадут меня змеям.

Теперь-то я знаю, что это Единый обращался ко мне, но тогда я боялась его слушать.

Мы вошли в комнату Сабии – к счастью, никого из слуг не было – и закрыли за собой дверь. Сабия опустилась на край кровати и стиснула руки. Элэйк стояла и смотрела в окно так сердито, будто ей хотелось пойти и кого-нибудь побить.

Теперь, в тишине, я больше не могла не прислушиваться к гласу Единого. По лицам Элэйк и Сабии я видела, что Единый говорит и с ними. Мне оставалось только произнести эти горькие слова вслух.

– Элэйк права. Наши родители не отдадут нас. Они даже нам ничего не скажут. Они скроют это от наших народов. И гномы, эльфы, люди будут умирать, не зная, что их можно было спасти.

– Как бы я хотела, чтобы мы ничего не слышали! Зачем только мы туда пошли! – пробормотала Сабия.

– Нам было предназначено это услышать, – хрипло сказала я.

– Правильно, Грюндли, – повернулась ко мне Элэйк. – Единый хотел, чтобы мы услышали этот разговор. Нам дана возможность спасти наши народы. Единый предоставил выбирать нам, а не нашим родителям. И мы должны быть сильными.

По ее тону я поняла, что ее привлекает романтика мученичества, самопожертвования. Люди придают подобным вещам большое значение, но мы, гномы, никогда их не понимали. Почти все людские герои – это те, кто умер молодым, безвременно, отдав свою и без того короткую жизнь ради какой-нибудь благородной цели. А у гномов иначе. Наши герои – это старейшины, которые прожили жизнь, полную борьбы, труда и лишений.

Я снова вспомнила несчастного эльфа, умершего у нас на глазах.

«Ну и что благородного в такой смерти?» – хотелось мне спросить у Сабии. Но я прикусила язык. Пусть она находит утешение в этой романтической мишуре, если может. А я вижу в этом мой долг. И Сабия тоже, если я правильно поняла ее слова о долге королевы.