Маргарет Уэйс - Судьба Темного Меча

— Мама! Позволь представить тебе отца Данстабля, — сказала Гвендолин.

— Отец, — леди Розамунда протянула каталисту кончики пальцев и присела в легком реверансе.

Каталист поклонился, бормоча слова благодарности за гостеприимство, оказанное миледи, на что миледи ответила как подобает, хотя и несколько неуверенно. Ее ожидающий взгляд был устремлен на входную дверь позади каталиста. Леди Розамунда встречала гостей в садике перед домом, как это было принято в Мерилоне. Миледи вполне законно гордилась своим садиком, где росли прекрасные розовые деревья и декоративные папоротники.

— А это Мосия и... и Джорам, — продолжала Гвен, слегка краснея. Услышав сзади приглушенные смешки кузин, девушка постаралась сделать вид, будто она совершенно не замечает, что имя темноволосого юноши звучит в ее устах как радостная песнь. При обычных обстоятельствах такая чуткая и внимательная мать, как леди Розамунда, непременно заметила бы румянец, вспыхнувший на щеках дочери, когда та представляла молодого человека, и тотчас же обо всем догадалась бы. Но леди Розамунда и сама была немного взволнована.

— Добро пожаловать, — сказала миледи, протянув каждому из молодых людей руку и оглядываясь вокруг, особенно в сторону входной двери. — Но где же Симкин? — спросила она, когда прошло несколько мгновений! а больше никто так и не появился.

— Леди Розамунда, — сказал Джорам, — мы благодарим вас за гостеприимство и просим вас принять это в знак нашей признательности.

С этими словами юноша вынул из складок одежды немного примятый тюльпан и протянул хозяйке дома.

Леди Розамунда приподняла брови и чуть поджала губы, как будто заподозрила, что ее пытаются как-то разыграть. Она холодно взглянула на Джорама, протянула руку... и прикоснулась к пурпурному шелковому рукаву рубашки Симкина.

— Олмин милосердный! — воскликнула леди и отпрянула назад от неожиданности. Потом пробормотала: — Простите меня, отец Данстабль, за богохульство, — и порозовела, в точности как ее юная дочь.

— Вполне понятная реакция, миледи, — мрачно сказал Сарьон, глядя на Симкина, который прошелся по садику, пошатываясь, ловя ртом воздух и обмахиваясь вместо веера оранжевым шелковым платком.

— Кровь Олминова, мой милый мальчик! — Симкин повернулся к Джораму. — Тебе немедленно следует принять ванну. Ей-богу, у меня даже голова закружилась. — Он прижал ладонь ко лбу и закатил глаза.

— Ах, бедный! — воскликнула леди Розамунда и взглядом призвала домашних слуг.

Спокойным и ровным голосом миледи раздала приказания и направила действия своих подчиненных с искусством, достойным боевого мага. Все это время леди Розамунда не сводила обеспокоенного взгляда с Симкина, который в человеческом обличье выглядел гораздо более помятым и поникшим, чем когда был тюльпаном. Призвав самых сильных домашних магов, миледи велела им провести Симкина в лучшую гостиную дома. Потом миледи своей собственной рукой наколдовала уютную кушетку, которая поспешила встать рядом с Симкином. Молодой человек рухнул на кушетку и принял трагическую позу.

— Мария, — приказала леди Розамунда, — приготовь укрепляющие травяные настои.

— Благодарю вас, моя дорогая, — слабым голосом сказал Симкин и сморщил нос, почуяв аромат чая. — Но только глоток бренди поможет мне пережить это потрясение. Ах, мадам! — воскликнул он и жалобно посмотрел на леди Розамунду. — Если бы вы только знали, какое ужасное испытание мне довелось пережить! Эй, послушай, любезный! — крикнул он слуге. — Принеси «Год ледяного винограда», из подвалов герцога де Монтеня. Что, у вас только домашнее? Ничего, думаю, оно подойдет.

Слуга появился вновь, с графином бренди. Откинув голову на шелковые подушки, Симкин заставил Марию поднести стакан к его губам и отпил глоток.

— Ах, мне уже гораздо лучше...

Мария убрала стакан.

— Еще глоток, моя дорогая...

Симкин привстал, взял стакан из рук каталистки, опорожнил его залпом и снова упал, обессиленный, на мягкие подушки.

— Можно мне еще немного, моя дорогая? — попросил он таким слабым голосом, каким умирающие сообщают о своей последней воле и завещании.

Каталистка снова наполнила стакан бренди. А леди Розамунда жестом призвала стул. По ее безмолвной команде один из стульев проплыл по воздуху и опустился возле кушетки, на которой лежал молодой человек.

— Что вы имеете в виду, Симкин? Какое ужасное испытание вам довелось пережить?

Симкин порывисто схватил ее за руку.

— Моя дорогая мадам, — сказал он. — Сегодня... — эффектная пауза, — чтоб я сгорел, сегодня меня арестовали! — Симкин закрыл лицо оранжевым шелковым платком.

— Благой Ол... Благие небеса! — воскликнула потрясенная леди Розамунда.

Симкин убрал платок от лица.

— Невероятная, чудовищная ошибка! Меня никогда еще так не унижали! И теперь я — в бегах, как какой-нибудь жалкий преступник! — Он откинул голову на подушки, в изнеможении и глубоком отчаянии.

— Преступник? — Тон леди Розамунды внезапно стал менее любезным. Она окинула взглядом простецки одетых Джорама и Мосию, мельком взглянула на старую, поношенную красную рясу Сарьона. — Альфред, — сказала миледи одному из слуг, быстро и решительно, — отправляйтесь в Три Сестры и скажите лорду Самуэлсу, чтобы немедля возвращался домой.

— Вы очень добры, мадам, уверяю вас, — сказал Симкин, приподнимаясь на слабых руках. — Но я очень сомневаюсь, что лорд Самуэлс сможет что-либо сделать. В конце концов, он всего лишь глава гильдии.

Лицо леди Розамунды заледенело.

— Милорд... — начала она.

— Ничем не сможет мне помочь, моя дорогая. Боюсь, это так, — сказал Симкин и печально вздохнул. Он снова откинулся на подушки, свернул оранжевый платок и аккуратно положил его поперек лба. — Нет, леди Розамунда, — продолжил Симкин, прежде чем миледи заговорила снова. — Если Альфред идет в город, прошу вас, направьте его к императору. Я уверен, тогда ужасное недоразумение прояснится и все встанет на свои места.

— К... к императору?!

— Да, конечно, — немного раздраженно сказал Симкин. — Надеюсь, Альфреду разрешено появляться в императорском дворце?

Лед леди Розамунды растаял от жара смущения.

— Признаться... Этого мы никогда не... Я имею в виду, мы были там на церемонии посвящения в рыцари, но...

— Что? У вас нет доступа во дворец? Чтоб я сгорел! — пробормотал Симкин и закрыл глаза, изображая самое безысходное отчаяние.

Во время этого разговора Мосия и Сарьон стояли в углу и чувствовали себя позабытыми и неуместными. Им было здесь чрезвычайно неуютно. Мосии внушило благоговейный страх все, что он увидел в волшебном городе. И люди этого города настолько превосходили Мосию во внешнем виде, манерах, культуре и образованности, что казались юному магу небесными ангелами. Он не принадлежал этому месту. Он не хотел здесь оставаться. Юноша видел, что Гвендолин и ее кузины улыбаются каждый раз, когда он что-нибудь говорит. Хорошо воспитанные девушки благородного происхождения изо всех сил старались не замечать его забавного деревенского выговора, но это им плохо удавалось.