Маргарет Уэйс - Стражи утраченной магии

Мианминский Храм находился в северной части города и принадлежал к числу старейших в городе зданий. Когда около трехсот лет назад нимранские изгнанники обосновались в этих краях и начали строить город, Храм был одним из первых строений Мианмина.

Улица, по которой шли Джессан и Башэ, привела их к городской стене. За воротами начинался сосновый лес. Когда друзья почти уже оказались под кронами высоких сосен, Башэ вдруг остановился.

— Что случилось? — недовольно спросил Джессан.

— Это древний лес, — прошептал завороженный Башэ. — Древний и магический. Разве ты не чувствуешь? У меня все кончики пальцев пощипывает.

— Еще толком не рассвело — это я чувствую, — ответил Джессан, хмуро поглядывая на лес. — Думаешь, он сердится на нас?

Башэ призадумался.

— Сейчас нет. Но, наверное, может и рассердиться.

Джессан шумно выдохнул воздух.

— Раз уж мы добрались сюда…

Не договорив, он с мрачной решимостью устремился в лес. Башэ последовал за другом и едва не сломал шею, пытаясь разглядеть верхушки высоких сосен.

Все, кто встречался им по пути, непременно оборачивались и бросали на них любопытные взгляды. Кое-то даже невольно останавливался, чтобы посмотреть на пеквея. Однако ниморейцы были людьми воспитанными, и никто не приставал к Джессану и Башэ с расспросами.

Друзья шли под пологом сосен. Джессан, не забывавший о главной цели их похода, все время поторапливал Башэ, который брел среди густых теней, вдыхал резкий аромат хвои и успевал дотрагиваться руками до нижних веток.

По выходе из леса их ожидало удивительное зрелище, которое явно видели лишь немногие чужестранцы. Кольцо зеленой травы, мягкой и нежной, словно шелк, окаймляло широкий каньон, вырытый с помощью магии и трудолюбивых рук. Внутри этого каньона располагалось внушительное здание Храма, достигавшее полмили в ширину и уходившее на полмили в глубину. Верхнее кольцо храмовой стены было сложено из гранита и украшено рельефными изображениями животных. Говорили, что здесь можно найти любого зверя, какой только встречается в Лереме. Каменные изображения были в несколько раз больше настоящих зверей и отличались такой живостью, что, казалось, лев вот-вот прыгнет, а олененок — бросится от него на подкашивающихся ногах.

Ниже кольца животных располагалось кольцо птиц и различных крылатых существ, под ним шли изображения рыб и водных животных. Все три кольца перемежались изображениями различных деревьев и растений, растущих на суше и на море.

На каждой из сторон света помещался дракон, одновременно представлявший и одну из природных стихий: землю, воздух, огонь и воду. Каменные драконы стерегли лестницы, которые вели вниз, в Храм.

Путь к Храму стерегли не только драконы. Тут же стояла ниморейская стража. В нее набирали рослых, статных и отличившихся мужеством в боях. Рост этих широкоплечих, с крупными, сильными руками людей превышал шесть футов. Головы стражников венчали громадные шлемы, украшенные черными перьями, отчего сами они казались еще выше. Каждый был облачен в сияющие бронзовые доспехи, имевшие традиционный старинный фасон. Вооружение стражников состояло из громадного расписного щита и такого же громадного копья, также украшенного перьями. Стражники стояли по обеим сторонам лестницы и держали копья так, что их наконечники скрещивались. Под этим своеобразным частоколом должен был проходить каждый, кто желал попасть в Храм. Стражники хранили молчание, но внимательно следили блестящими глазами за каждым приближавшимся к лестнице.

Джессана и Башэ стражники заметили сразу же, как только те вышли из лесу. И с этого момента ниморейцы не спускали глаз с чужаков.

Джессану подумалось: если боги и не живут здесь, то наверняка бывают очень часто. Он замедлил шаги. Он нес ужасную ношу, и сознание этого пригибало его к земле. Ноги отяжелели, словно на них были железные башмаки.

Трусливый и пугливый Башэ, наоборот, чувствовал себя здесь совсем легко. Он шел впереди и остановился только тогда, когда сообразил, что Джессан застыл на месте. Башэ встревоженно поглядел на друга.

— Что с тобой?

— Они знают, — только и мог произнести Джессан. — Они знают.

— Хочешь, я пойду вперед? — спросил Башэ.

Язык не слушался Джессана, и он молча кивнул.

Башэ зашагал к стражникам, однако вблизи них его легкость и уверенность куда-то испарились. Он еще никогда не видел таких высоченных людей и не подозревал, что они вообще существуют на свете. Башэ вглядывался в суровые лица, пытаясь хоть что-то прочесть на них, но и лица, и пристально следившие за ним глаза стражников оставались непроницаемыми. Сознавая, что участь Джессана зависит сейчас от него, Башэ глотнул воздуха и шагнул вперед, сжимая руками лямки заплечного мешка. Он миновал скрещенные копья. Никто не сказал ему ни слова. Повернувшись, Башэ улыбнулся Джессану и подал знак следовать за ним.

Сумрачный, с плотно стиснутыми зубами, отчего у него дрожала челюсть, Джессан сделал шаг вперед. И сейчас же стражники опустили копья, загородив ему путь.

— Пропустите его, — послышался чей-то голос.

Джессан обернулся. Его внимание было настолько поглощено стражниками, что он не заметил, как тихо вдруг стало у него за спиной. Он увидел нескольких ниморейцев, почтительно опустившихся на одно колено. Одной рукой они касались земли, другую приложили к сердцу.

Перед ним стояла ниморейская женщина. На ней были белые шелковые одежды, украшенные золотым шитьем, золотой пояс с изумрудами, золотые браслеты, поблескивавшие на ее матово-черных руках, золотые серьги и золотой обруч на лбу. Ее черные волосы были коротко подстрижены, а большие, широко посаженные глаза ярко светились.

Джессану еще не доводилось видеть столь прекрасного существа, и первой его мыслью было, что он встретился с одной из здешних богинь. Мысль эту подкрепляло и поведение ниморейцев, стоявших на коленях. Наверное, ему тоже нужно было опуститься на колени, однако Джессан никак не мог заставить свое тело подчиняться приказам разума.

Краешком глаза он уловил какое-то движение. Из лесу появился Арим. Подойдя к Джессану, он, как и остальные ниморейцы, опустился перед женщиной на колени.

— Верховная Жрица, умоляю вас простить мне это святотатство, — сказал Арим. — Этот юноша — мой гость. Он не знает обычаев нашего народа. Пусть наказание падет не на его, а на мою голову.

— Здесь нет никакого святотатства, — возразила жрица. — Он пришел сюда в смирении. Тьма окружает его сердце, но в глубине его сердца нет зла. И он, и его друг могут войти в Храм. Ты можешь идти вместе с ними, Арим-ремесленник.

Облегченно вздохнув, Арим поднялся на ноги. Вновь поклонившись жрице, он сказал: