Маргарет Уэйс - Драконы зимней ночи

– И на том спасибо, что хоть помереть на твердой земле…

Стурм улыбнулся и погладил усы. Взгляд его обратился к востоку, туда, где была его родина. Мысль о близкой смерти заставила его подумать о доме – о доме, которого он почти и не знал. О стране, отправившей их с матерью в изгнание… И вот он собирался положить жизнь, защищая эту самую страну. Почему? Почему он не бросил все и не уехал в Палантас?..

Всю свою жизнь он следовал Кодексу и Мере. Эст Суларус от Митас, гласил Кодекс. Моя Честь Есть Моя Жизнь. Только Кодекс ему теперь и оставался. Меры, изжившей себя более не существовало. Окостеневшая, негибкая, она стала для Рыцарей панцирем паче стального. Лишенные помощи, вынужденные драться за выживание, Рыцари цеплялись за Меру, как утопающий за соломинку, не понимая, что она давно превратилась в камень на шее и только тянула на дно.

«А я? – думал Стурм. – Я-то почему не такой?» Впрочем, в глубине души он знал, почему. Ворчливый гном, кендер, маг, полуэльф… все они научили его видеть мир иными глазами: раскосыми, маленькими… даже со зрачками в форме песочных часов. Рыцари вроде Дерека воспринимали мир окрашенным в две краски: черную и белую Стурм видел всю радугу, все ее переливы.

– Пора, – сказал он Флинту, и они зашагали вниз по лестнице с высоко вознесенного наблюдательного поста. Отравленные вражеские стрелы уже взвивались над стенами.

Слышались дикие крики, завывали рога, мечи били в щиты. Драконидская армия шла на приступ Башни Верховного жреца.

Солнце поднималось все выше…

К вечеру флаг над Башней развевался по-прежнему Башня выстояла.

Но половина ее защитников была мертва.

У живых не было времени закрывать им глаза и прибирать изуродованные предсмертной мукой тела. Живые изо всех сил старались остаться живыми. Ночь принесла временное облегчение; дракониды отступили из-под стен, чтобы передохнуть и дождаться утра.

Стурм ходил туда-сюда по бастионам, едва не валясь с ног от усталости. Он пытался прилечь, но уснуть так и не смог: переутомленные мышцы скручивала судорога, мозг продолжал лихорадочно работать. Вот он и ходил – туда и обратно, туда и обратно – размеренной, неторопливой походкой. Откуда ему было знать, что звук его шагов отгонял ужас прожитого дня от молодых рыцарей, прислушивавшихся к его поступи. Даже те, что скорбно трудились во дворе, отдавая последнюю дань товарищам и друзьям, слышали мерный шаг Стурма, и страх перед завтрашним днем покидал их сердца.

И только самого его некому было утешить и успокоить. Мысли Стурма были мучительны и черны. Поражение, бесславная, бесчестная смерть… и воспоминание о том давнем сне, в котором он видел себя самого изрубленным, разорванным на части толпой отвратительных тварей. Неужели это сбудется, вопрошал он, содрогаясь. Неужели под конец он действительно дрогнет, не сумев побороть страх? Неужели и Кодекс, подобно Мере, изменит ему?..

Шаг. И еще шаг. И еще шаг.

Ну-ка прекрати, зло сказал себе Стурм. Скора свихнешься, как Дерек, мир его праху. Рыцарь крутанулся на каблуке и… неожиданно увидел перед собою Лорану. Их глаза встретились, и мрачные мысли Стурма улетучились сами собой. Нет, пока жила на свете подобная красота, в мире было место и надежде. Стурм улыбнулся девушке, и она улыбнулась в ответ. И не беда, что улыбка получилась немного вымученной – по крайней мере хоть стерла с ее лица морщины усталости и тревоги…

– Поспала бы, – сказал он ей. – Еле стоишь!

– Думаешь, я не пробовала, – сказала Лорана. – Если бы ты знал, что мне снилось! Руки, вмурованные в хрусталь! Драконы, летящие сквозь каменные залы…

Она мотнула головой и в изнеможении села в уголке, куда не доставал пронизывающий ветер.

Стурм посмотрел на Тассельхофа, свернувшегося рядом с эльфийкой. Кендер спал сном праведника. Вид его вызвал у рыцаря невольную улыбку. Командуя боем, он несколько раз оказывался рядом с кендером и знал, что минувший день был для Таса днем немеркнущей славы.

«Представляешь, я еще ни разу не был в осаде!» – с восторгом поведал Тассельхоф Флинту. В следующий миг секира гнома снесла с плеч уродливую голову гоблина. «К твоему сведению, мы все скоро погибнем», – проворчал гном, обтирая с топора черную кровь. «То же самое ты говорил в Кзак Цароте, когда мы разбирались с той черной драконицей, – ответствовал Тас. – А потом в Торбардине, про лодку я уж вовсе молчу…» «Но в этот раз мы точно умрем! – взревел выведенный из себя гном. – А тебя я сам лично пристукну!..»

Тем не менее оба были живы – по крайней мере пока. Что-то будет завтра, подумал Стурм и посмотрел на старого гнома. Прислонившись к каменной стене. Флинт обстругивал деревяшку. Вот он поднял голову и спросил:

– Ну и когда они снова начнут?

Стурм вздохнул и окинул взглядом восточный край неба.

– На рассвете, – сказал он. – У нас еще несколько часов.

Гном кивнул.

– Удержаться-то сможем?

Он говорил спокойно, словно о чем-то малозначительном, и рука, державшая нож, была тверда.

– Должны, – сказал Стурм. – Нынче ночью гонец достигнет Палантаса. Если они выступят сразу, то доберутся сюда после двухдневного марша. Значит, мы должны продержаться еще по крайней мере два дня.

– «Если они выступят сразу»! – хмыкнул Флинт.

– Знаю… – тихо сказал Стурм и снова вздохнул. – Уезжай, – обернулся он к Лоране, и девушка, будто выйдя из транса, вновь вернулась к реальности. – Езжай в Палантас. Объяснишь им, насколько отчаянно наше положение…

– Это должен был сделать твой гонец, – ответила она устало. – А если он не сможет, то никакие мои слова…

– Лорана, – начал он, но она перебила:

– Нужна я здесь? Есть от меня толк?

– Сама знаешь, что есть, – сказал Стурм. Он не кривил душой: выносливость и мужество эльфийки, не говоря уже о се владении луком, внушали уважение не только ему.

– Значит, я остаюсь, – просто сказала Лорана. И закрыла глаза, кутаясь в одеяло. – Все равно не смогу заснуть, – пожаловалась она. Но прошло несколько минут, и дыхание ее стало тихим и ровным, в точности как у спящего кендера.

Стурм покачал головой, пытаясь проглотить застрявший в горле комок. Он посмотрел на Флинта, их взгляды встретились. Гном вздохнул и снова взялся за свою деревяшку. Оба молча думали об одном и том же. Если дракониды все-таки возьмут Башню, их обоих ждала нелегкая смерть. Но то, что эти твари скорее всего учинят над Лораной, могло присниться разве в дурном сне.

Небо на востоке бледнело, обещая скорый восход, когда рыцарей, пытавшихся задремать, разбудил рев боевых рогов. Воины вскакивали, хватая оружие, и мчались на стены, чтобы выглянуть в поле, еще залитое непроглядной тьмой.

Огни драконидского лагеря едва теплились: никто уже не подбрасывал в них дрова. Вражеская армия пробуждалась, словно громадный и страшный зверь. Рыцари в сотый раз проверяли оружие, ожидая его приближения… Потом озадаченно переглянулись.