Маргарет Уэйс - Драконы зимней ночи

И Дерек с двоими молодыми рыцарями повернулся идти прочь, но остальные не спешили уходить, не в силах отвести глаз от тех двоих в прозрачной ледяной глыбе.

– Ты прав, Стурм. Я знаю, это Копье, – сказал наконец Тас. – Я не знаю, каким образом я это знаю… Но вот знаю, и точка.

– Может быть, ты что-то видел в той книге, там, в Тарсисе? – переглянувшись с Лораной, спросил Стурм. Необычная серьезность кендера показалась им обоим удивительной и, пожалуй, даже пугающей.

Тас пожал плечами.

– Не помню, – сказал он совсем тихо. – Мне очень стыдно…

– Может, возьмем обломок с собой? – нерешительно предложила Лорана. – По-моему, не повредит…

– Поторопись, Светлый Меч! – донесло эхо суровый, повелительный голос Дерека. – Вряд ли они надолго потеряли наш след…

– Но как его вытащить? – спросил Стурм, не обращая внимания на приказ. – Там добрых три фута льда…

– Я справлюсь, – сказал Гилтанас.

Проворно вскочив на выступ ледяного утеса, молодой эльф запустил пальцы в неприметную трещину и стал карабкаться вверх. Добравшись до крыла дракона, он пополз дальше на четвереньках и наконец добрался до древка, стиснутого в мертвой руке седока. Приложив ладони ко льду, Гилтанас произнес несколько слов на таинственном языке волшебства…

Алое сияние излилось с ладоней эльфа в прозрачную толщу и быстро растопило ее. Спустя считанные мгновения образовалась глубокая дыра; Гилтанас запустил в нее руку и ухватился за древко. Однако другой конец его все еще держала смерзшаяся ладонь погибшего. Гилтанас так и этак пытался извлечь обломок, даже пробовал разомкнуть пальцы рыцаря… Холод, которым дышал лед, в конце концов вынудил его отказаться от этих попыток и спрыгнуть вниз.

– Бесполезно, – сказал он. – Застряло насмерть.

– Может, обломать пальцы… – предложил сообразительный Тас. Свирепый взгляд Стурма заставил его тотчас прикусить язык.

– Никто не посмеет осквернить его тело, – отрезал Стурм. – Вот разве что еще разок попробовать вытащить… Дайте-ка мне.

– Бесполезно, – повторил Гилтанас, обращаясь к сестре. Стурм уже лез наверх по скользкому льду. – Копье точно срослось с рукой. Я…

Эльф не договорил.

Стоило Стурму просунуть руку в отверстие и ухватиться за обломок, как вмерзшее в лед тело… пошевелилось. Едва-едва, но все же пошевелилось. Застывшие, негнущиеся пальцы разжались и выпустили древко. Изумленный Стурм едва не потерял равновесия. Поспешно выпустив оружие, он попятился назад по обледенелому крылу…

– Он хочет отдать его тебе! – закричала Лорана. – Не бойся, Стурм! Возьми! Вы оба рыцари!

– Я – еще нет, – с горечью сказал Стурм. – Но, может, в этом все дело? Может, здесь все-таки зло?..

Он нерешительно вернулся к дыре и снова взялся за древко. Рука мертвого легко выпустила его. Стурм осторожно извлек обломок оружия изо льда. Спрыгнул вниз и принялся его разглядывать…

– Вот это да! – благоговейно выдохнул Тас. – Ты видел, Флинт? Видел, как пошевелилось тело?

– Нет! – рявкнул гном. – И ты не видел! И вообще, пошли-ка отсюда!

Тут снова появился Дерек.

– Ты слышал мой ПРИКАЗ, Светлый Меч? Так в чем дело?

При виде обломка пики его лицо потемнело от гнева.

– Он достал его по моей просьбе, – сказала Лорана, и голос ее был холоден, точно ледяная глыба за их спинами. Забрав у Стурма древко, эльфийка завернула его в плащ, вынутый из мешка.

Дерек зло посмотрел на нее, но потом чопорно поклонился – и крутанулся на каблуке,

– Мертвые рыцари, живые рыцари… уж и не знаю, кто хуже! – пробурчал Флинт, хватая Таса за шиворот и таща его следом за Дереком.

– И все-таки – что, если это и в самом деле оружие зла? – тихо спросил Стурм Лорану, шагая вместе с ней ледяными коридорами замка.

Лорана в последний раз оглянулась на погибшего рыцаря, сидевшего верхом на драконе… Бледное, холодное солнце уходило за горизонт, облекая оба тела прозрачными тенями, придававшими им жутковатый вид. И. Лоране показалось, будто замерзший рыцарь окончательно лишился жизни только теперь.

– Веришь ли ты в легенду о Хуме? – так же тихо спросила она.

– Теперь я не знаю, во что верить, а во что нет, – вырвалось у Стурма горестное признание. – Я привык к черному или белому, Лорана… К тому, чтобы все было определенно, ясно и четко. Я верил в легенду о Хуме, как в каменную гору: так уж приучила меня мать. Но потом я побывал в Соламнии… – Он помолчал: невеселый рассказ давался ему тяжело. Но в глазах Лораны светилось такое сострадание, такое искреннее желание понять, что Стурм, сглотнув, продолжал: – Я об этом никому еще не рассказывал. Даже Танису… Вернувшись на родину, я увидел, что Рыцарство перестало быть сообществом самоотреченных, исполненных чести людей, каким я его представлял себе по маминым рассказам… Политика, интриги – вот они чем теперь занимаются. Лучшие из них – вроде Дерека: они еще не забыли о чести, но сами какие-то застывшие, негнущиеся… в упор не видят тех, кого считают ниже себя. А худшие… – Он покачал головой. – Они смеялись, когда я говорил им о Хуме. Отщепенец, рыцарь-бродяжка – вот как они его называли. Послушать их, его выгнали-де из Ордена за то, что он не желал соблюдать рыцарских правил. После чего Хума якобы болтался по стране и якшался с крестьянами, которые и насочиняли про него небылиц…

– Но ведь он жил на самом деле? – спросила Лорана. Скорбь Стурма не оставила ее равнодушной.

– Конечно, жил. Уж в этом-то никак нельзя сомневаться. В Катаклизме как-то сохранились списки рыцарей младшего посвящения, и там есть его имя… Вот только в легенды о Серебряной Драконице, о Последней Битве и даже о Копье – никто больше верить не хочет. Как говорит Дерек, – где доказательства? Сказание гласит, что Усыпальница Хумы – величественное сооружение, одно из чудес света. Но кто ее видел? Опять «детские сказочки», как выразился бы Рейстлин… – Стурм провел ладонью по глазам и глубоко, судорожно вздохнул. – А знаешь, – сказал он тихо, – я по нему скучаю. По Рейстлину! Что уж говорить об остальных! Точно кусок от сердца отрезали. Вот так же я себя чувствовал и в Соламнии, Потому-то я и вернулся вместо того, чтобы дожидаться полного рыцарского посвящения. Они… мои друзья… больше делают для борьбы со Злом, чем все теперешние Рыцари, вместе взятые. Даже Рейстлин… хоть и непонятен мне его путь. Да, вот уж кто точно объяснил бы нам, что все это значит… – Стурм ткнул пальцем через плечо, туда, где остался погребенный во льду. – По крайней мере, будь он здесь, он бы поверил. А если бы здесь был Танис…

Он замолчал, не в силах продолжать.

– Да, – сказала Лорана. – Если бы здесь был Танис…

И Стурм вспомнил о том, какую утрату пришлось ей пережить, и молча обнял девушку, привлекая ее к себе. Они стояли так некоторое время, делясь сочувствием и теплом… Потом спереди донесся строгий голос Дерека: