Джонатан Уайли - Владычица снов. Книга первая

«Нет!»

Преисполнившись решимости, Ребекка изо всех сил напряглась, чтобы стряхнуть с себя путы страха. И в то же мгновение перед ней появились Гален и Эмер, далекие и почти невидимые, однако более реальные, чем что бы то ни было другое в этом странном мире.

Связь трех друзей была подобна нити — тонкая, но нерушимая, она образовывала треугольник надежды. Друзья обменялись сигналами, и онемевшая на время толпа вернулась к жизни. Воздух наполнился смехом и выкриками, а сразу же вслед за этим в мир вернулись и движение и жизнь. Колеса времени вновь завращались. Однако сама Ребекка по-прежнему пребывала в двух мирах сразу и в одном из них оставалась полностью парализованной. Но во сне…

Она различала в толпе каждый голос — от едва слышного шепота до грубого рева. Все эти голоса представлялись ей сейчас песчинками звуков. Она прислушалась. Выбрала тот, который ей хотелось услышать. Сосредоточилась.

И начала ткать.

Гален обливался холодным потом. На первых ходах партии он получал удовольствие от игры, шевеля мозгами и в то же самое время, мороча и развлекая публику. Но под конец столь интенсивная концентрация внимания на происходящем в рамках шахматной доски начала сказываться и на нем. Несмотря на то, что истолковывать сигналы, посылаемые Ребеккой, каждый раз оказывалось плевым делом, память парня начала от утомления давать сбои и ему уже не терпелось закончить игру. Больше он уже ничего не хотел.

Да и за пределами шахматной доски его то и дело что-нибудь отвлекало. Гален поневоле отмечал те или иные перемены в атмосфере вокруг поединка на черно-белом поле, хотя и старался по возможности об этом не думать. Игра требовала от него безраздельного внимания.

Крэнн сделал ход, оставляющий его короля под шахом. Гален сразу же обратил внимание на эту ошибку. Увидели и правильно поняли ее и многие зрители. И сразу же со всех сторон раздались крики:

— Так нельзя!

— Король под боем!

— Шах! Шах!

Гален бросил взгляд на Тарранта, увидел, что тот колеблется, но тут его отвлек поток мутной брани, хлынувший изо рта его противника. Крэнн, в конце концов, заметил собственную ошибку, но вместо того чтобы признать, что он что-то упустил, принялся настаивать на том, что один из его собственных оставшихся на доске пехотинцев случайно сошел со своего места и тем самым лишил черного короля необходимости защиты.

— Вернись на место, вонючий ублюдок! — орал Крэнн. — Интересно, неужели все в здешнем краю такие болваны и недоноски?

Сжав кулаки, он уже собрался, было, соскочить со своего высокого кресла, но отец удержал его. Фарранд и сам был рассержен и встревожен.

Скандал затянулся надолго. Оскорбления и обвинения звучали наперебой. Но вот Таррант, наконец, принял сторону Крэнна и по его распоряжению пехотинец перешел с одного поля на другое. Гален, как и большинство зрителей во внезапно онемевшей толпе, не мог поверить собственным глазам.

«Уже во второй раз, — сокрушенно подумал он. — Чего же он добивается?» Но тут он увидел, что Ребекка пошевелила рукой, и сразу же целиком переключился на нее. «Вот и отлично, — отметил он, распознав смысл поданного ею знака. — Пришла пора тебе и самой войти в игру».

— Народная Королева! — воскликнул он. — Вперед и влево на одно поле!

В ответ Крэнн выдвинул в бой собственную королеву.

Гален посмотрел на Эмер и Ребекку, что стало для него в этой партии уже привычным делом. К собственному ужасу, он увидел, что белый король практически закрывает собой Ребекку. И в довершение всех бед Рэдд подхватил дочь под руку и, вопреки всем ее протестам, утащил из переднего ряда. Уже теряясь в толпе, она успела бросить Галену последний отчаянный взгляд, и оставалось надеяться только на то, что он правильно истолковал значение этого взгляда.

— Ходи! — гаркнул Крэнн.

Гален покосился на Ребекку. Она опять охорашивалась, но… Прикоснулась ли она к плечу или к талии? «Народный защитник» в отчаянии обливался потом. «Решайся же», — мысленно приказал он самому себе.

— Сдаешься? — взревел соперник.

Гален покачал головой и приказал единственному оставшемуся на доске «монаху» сделать ход. Крэнн ответил на это не задумываясь, и толпа встретила его ход тревожным гулом. Лавина противоречивых подсказок обрушилась на Галена, но единственная особа, решения которой он ждал, оказалась вне зоны досягаемости. А если учесть, что и Эмер увели, то картина складывалась безрадостная, и впервые на протяжении всей партии Гален почувствовал собственную беспомощность. Он растерянно посмотрел на Крэнна и увидел, что безжалостные глаза его противника не отрываясь сверлят взглядом застывшую в неподвижности фигуру Ребекки. Крэнн походил на волка, нависшего над сломавшей себе ноги в ходе бегства бессильной жертвой.

«Проснись, — приказал себе Гален. — Тебе придется сыграть самому». Пока он обдумывал ближайший ход, фигуры, застывшие на доске, казались ему каменными статуями. Шум толпы остался где-то вдали, Гален смог полностью сосредоточиться на ударах и контрударах. Он попробовал, было, проанализировать несколько возможных продолжений, но каждое заканчивалось в более чем тревожной позиции. Он никак не мог ни на что решиться; робко глянул на Тарранта, не зная, сколько еще времени разрешат ему обдумывать ход. Королевский посланник сидел не шевелясь, но от его чуткого взора не ускользало ничего.

«Наверное, надо сыграть самой Ребеккой, — подумал Гален. — Да, так оно и есть! Тогда она снова станет видна мне как следует. Но куда же ею пойти?» И пока в его мозгу один за другим мелькали сложные варианты, внезапно у парня возникло очень странное ощущение. Каким-то образом он почувствовал, причем почувствовал сильно и остро, будто рядом с ним находится Эмер, хотя он ее сейчас не видел, да и не мог видеть. И она пыталась ему что-то передать…

А уже в следующее мгновение он увидел лицо Ребекки, причем с такой четкостью, как будто она стояла сейчас прямо перед ним. И она что-то говорила ему, но смысл слов безнадежно ускользал от него.

«Что же это значит? — взмолился он. — Как же мне пойти?» Но тут обе девушки исчезли, и до его слуха вновь донесся рев толпы. Однако теперь этот рев звучал по-новому. Каждый голос улавливался слухом Галена с поразительной четкостью, но дело заключалось не только в этом: один из голосов был куда громче других и слышался с особенной ясностью. Все сильнее удивляясь происходящему, — потому что все это нельзя было назвать иначе, чем волшебством, — Гален понял, что этот голос приказывает не трогать королеву, а пойти вместо этого конем… и он понял также, что должен воспользоваться этой подсказкой. У него не было времени на то, чтобы размышлять, почему это произошло или хотя бы как это произошло, но внезапно юноша осознал, что у него нет другого выбора. Сыграв конем, он заметил легкое движение за спиной могучего белого короля: это подняла голову Ребекка.