Галина Львовна Романова - Легенда о Велесе

Завывания продолжались, но где-то вдалеке, и Велес подумал, что волки учуяли и погнали другую жертву, а он здесь ни при чем. Но не успел он обернуться, как перед ним из чащи возникла высокая тонконогая белая лошадь с развевающейся гривой. Она вылетела на свет костра внезапно и замерла как статуя, клоня вниз маленькую головку на красивой шее.

И жеребец, и Велес с одинаковым изумлением уставились на неожиданную гостью. Но еще больше изгнанника поразила не лошадь, а всадница. На спине лошади, боком, опираясь о круп руками и поджав босые ножки, сидела юная девушка, почти ребенок.

Она была в длинной рубахе без рукавов, окрашенной соком травы. Подол был чуть надорван, позволяя видеть исцарапанные ножки. Лохматая светлая коса девушки свешивалась на маленькую грудку. На ее детском личике горели большие светлые глаза. Девочка с недетской твердостью окинула взглядом поляну и остановила взгляд на Велесе. Под ее взглядом он почувствовал слабость. Опустив меч, он сделал попытку шагнуть к девочке, но остановился, удержанный взором ее глаз — настолько чужим и холодным он был. Сквозь эту холодность и отчужденность не сразу пробился слабый огонек любопытства.

Маленькие губки девочки чуть дрогнули — она хотела что-то сказать, но раздумала. Поерзав на спине лошади, она протянула руку, пошевелила пальцами, и кобыла ее легкой тенью растворилась в лесу. Ничто не шевельнулось на поляне — даже костер не дрогнул, когда через него перелетела белая лошадь.

Велес долго еще потом раздумывал и спрашивал себя — не померещилось ли ему это странное видение.

Густой первозданный лес внезапно расступился, отхлынув в стороны и открывая большую поляну. Окружавшие ее дубы образовали ровный и довольно просторный круг — их протянутые к середине ветки не могли переплестись в потолок, как в других местах, и днем сюда заглядывало солнце.

В самой середине поляны на небольшой насыпи возвышался огромный древний дуб, вольно расправивший сучья. Вершина его, казалось, поднималась выше крон девственного леса — не случайно остальные деревья не осмеливались расти поблизости. Половина сучьев его была сухая. Лишенные коры, они торчали в разные стороны, словно руки слепца.

Под каждым суком был врыт в землю деревянный столб, сверху донизу покрытый стершимися от времени знаками. Вокруг каждого столба земля была покрыта слоем золы и пепла, а снизу они почернели и обуглились. Точно такие же следы кострищ тянулись по краю поляны.

На голых сучьях качалось несколько трупов — людей, волков, медведей, даже какая-то птица. Все тела давным-давно высохли и наполовину истлели. Кости с трудом скреплялись между собой темной подсохшей кожей и остатками плоти.

Мрак, окружавший поляну, стал понемногу рассеиваться — то тут, тот там в чаще леса замелькали огоньки, приближавшиеся к дубу со всех сторон. Но это не были глаза хищников — по мере того как они подходили, становилось ясно, что это факелы, которые несут люди.

Двигаясь совершенно бесшумно, высокие сгорбленные фигуры в плащах, скрывавших головы и руки, перепоясанные полосками шкур, медленно выходили на поляну. Ступая легко, словно тени, они заполняли ее всю. Среди них стали попадаться и другие люди — воины, одетые в шкуры и выделанные кожи, вооруженные дубинами, копьями и грубо сработанными бронзовыми мечами. Некоторые несли живую дичь, вязанки хвороста, другие тащили пленников — те были крепко связаны сыромятными ремнями так, что не могли пошевелить и пальцем. В основном это были мужчины, но мелькнуло и несколько женских лиц.

Все воины были как на подбор — среднего роста, широкоплечие, кряжистые, со взлохмаченными светлыми волосами, заросшие бородами по самые глаза. Повинуясь незаметным взглядам и знакам людей с факелами, они по одному подходили к столбам и складывали свою ношу на землю. Те, кто несли хворост, оставались на месте, прочие отступали к краю поляны, подняв оружие. Пленников сносили к дубу и вповалку складывали на землю у его корней.

По краю поляны, куда отошли воины, один за другим загорались костры. Поляна оказалась словно в огненно-дымовом кольце, и тогда сгорбленные фигуры с факелами наконец ожили. Не поднимая голов и не глядя по сторонам, они плавно выстроились в цепь и двинулись кольцом в обход дуба, мерно притопывая ногами на каждый третий шаг. Замершие у кольца огня воины во все глаза жадно смотрели на действо. Двигаясь сонно, как зачарованные, они вдруг начали бить концами копий по земле, создавая мерный глухой ритм, сливавшийся с ритмом шагов людей под дубом. Те успели сделать два полных круга, прежде чем откуда-то зазвучала странная песня, исполняемая тихими гнусавыми голосами:

Хаат, гтаат, паннай, паай!

Поп-а-лорри, шэнни, шай!

Эннем, меннем, леннем, ло,

Банне, панне, маннэ, мо!

Ритм песни постепенно ускорялся — все быстрее стучали воины копьями по земле, тоже начиная пританцовывать, все стремительнее кружили фигуры с факелами. Их круг разбился на несколько групп — каждая обособилась и исполняла свой танец. Некоторые воины, подбадривая себя криками, скакали на месте.

Неожиданно бешеный танец прекратился. Люди с факелами разом остановились и отпрянули в стороны, в мгновение ока восстановив идеально ровный круг. Обратившись лицами к дубу, они в едином порыве вскинули факелы вверх. При этом накидки упали с некоторых из них, открыв узкие бледные лица мужчин без возраста и без единого волоска на щеках. Их впалые щеки заливал пот, они тяжело дышали открытыми ртами и не все сразу смогли в наступившей тишине подхватить новый запев — протяжный и тихий, похожий на волчий вой.

От первых же согласных звуков напева на поляне стали происходить странные вещи. Костры, образовавшие кольцо, разом притухли, и сизый дым клубами потек низко над землей. Зато кучи хвороста у столбов, на которых была сложена дичь, сами собой вспыхнули и занялись веселым ярким пламенем. Связанные жертвенные животные забились, завопили, сгорая заживо. На лицах многих пленников, которых пока не тронули, отразился ужас — ветви старого дуба, подчиняясь колдовскому напеву, зашевелились, качаясь и клонясь к земле. Высоко в кроне что-то зарокотало на разные голоса, налетел ветер. Он разметал дым, который заполнил поляну, описал почти полный круг, собирая клубы вместе, и ненадолго закрыл от взоров присутствующих основание дуба. Когда же ветер наконец утих, стали гаснуть один за другим костры около столбов. Замигали и начали гаснуть огни вокруг поляны. Только факелы в руках поющих колдунов продолжали ровно гореть, отгоняя тени в чащу.

Сизый дым постепенно оседал, растворяясь в воздухе. Пленники, сваленные в кучу у корней дуба, задохнулись в нем и потеряли сознание. Высокие фигуры колдунов нарочно скрывали основание дерева от чужих взглядов, и когда они раздались в стороны, весьма немногие воины сдержались, чтобы не разразиться криками почтения и страха.