Галина Львовна Романова - Странствия Властимира

Говоря это, смотрел старик на трех славян, что в стороне стояли. И все паломники тоже на них смотрели, словно только за тем сюда и пришли.

— Пешком невесть сколько брести, коней и оружие здесь оставив? — с сомнением молвил Буян. — Для нас то не подходит. За помощь и совет благодарствуем, да только мы уж как-нибудь сами…

— У каждого человека в жизни свой путь богами намечен, им ему и следовать, — поддержал друга Властимир. — Негоже чужим путем идти или кого другого на свой путь переманивать.

Рассердился на такие речи старик, гневно стукнул посохом.

— То сатана говорит! — воскликнул он. — Берегитесь, как бы горевать вам за гордыню свою не пришлось!

— А где это видано, чтобы князь, словно смерд какой, пешком, босой невесть куда брел? — запальчиво возразил Буян. — Верно он сказал — у каждого свой путь. Мы своим и отправимся!

— Не желаю здесь оставаться — тут дерзкие речи ведутся. — стукнул старик посохом.

Окликнул он паломников, велев им дальше двигаться. Не стали они спорить, поднялись, одежды да рубища свои на себе оправили и опять побрели прочь, на юг.

Проводив их взглядом, поднялся Гаральд с колен и вернулся к славянам.

— Зря вы так говорили с ними, — молвил он. — Неплохо было бы отправиться к тому святому — может, он смог бы молитвой и милостью Господней вернуть князю глаза…

— Приходил ко мне в Резань как-то человек в черном, — вспомнил Властимир, — всех братьями и сестрами называл, креститься призывал. И со мной о Христе беседовал: какие он чудеса совершал, как больных исцелял да мертвых оживлял, а потом пострадал от темного народа за правду, казнен был да не умер… Я тогда мало верил — сказать-то много можно, у нас гусляры и скоморохи и не такое рассказывают: только слушай! И сейчас думаю, а если сможет помочь твой отшельник, Гаральд?.. Ведь сам я встречался с чудесами, в какие мало кто поверит, да кое-что и ты сам видел — вот хотя бы коней наших…

— Верно ли я понял тебя, Властимир, что хочешь ты к отшельнику тому отправиться? — прошептал Буян.

— Верно. Вдруг да поможет?

— Но ведь нам наказывали… Проверить никогда не вредно.

— Едемте! — воскликнул Гаральд. — Сами увидите, какой Бог истинный, и отвратятся сердца ваши от язычества и обратятся к свету!

— Едем! — решительно молвил князь.—Коли исполнится все так, как ты говоришь, Гаральд, поверю я, что твой Бог-единственный, настоящий!

Взмахнул он рукой, подзывая Облака. Подбежал верный конь, вскочил Властимир в седло, увлекая за собой остальных.

Не близок оказался путь до Мертвого моря. До края земли раскинулась полумертвая пустыня — океан песка и камней, меж которых с трудом пробивались к свету редкие слабые растения. Лошади упрямились и неохотно шли дальше. Особенно ослаб конь Гаральда — кабы не закупили на второй день у караванщиков вдоволь ячменя да сушеной мидийской травы, рыцарь мог бы его лишиться.

Проще простого было заблудиться на равнине, где только гладкие холмы, выжженная солнцем земля, песок, да камни, да кочевники со своими стадами неторопливо двигались на север. На счастье путешественников, многие знали, где лежит Мертвое море, на берегу которого поселился отшельник. Они называли его пророком.

Напоенные нездешной силой, славянские кони могли бы по подсказке кочевников в один день домчать седоков до отшельника, но приходилось медлить, поджидая Гаральда, под которым был простой жеребец.

К закату клонился пятый день, когда, въехав на невесть какой по счету холм, увидели всадники, что он скрывал от них.

Внизу песчаная равнина обрывалась скалистыми берегами в море столь голубое, что казалось, будто на землю опрокинулось небо. Камни вокруг блестели от толстого слоя сухой соли — море было мертво.

Солнце висело над горизонтом. Длинные серо-сизые тени лежали на песке и казались черными и алыми. Не сразу в их блеске всадники смогли различить, что вперед, к берегу, меж камней идет тропа, ныряющая в расщелину скал. Так странно было видеть ее здесь, где не было ни единой травинки, что даже Гаральд заколебался.

Ветер гулял над берегом моря, завывая в скалах, словно пел похоронную песнь тем, кто зашел сюда своей или чужой волей. На миг он затих, набирая сил для нового налета, и в этот миг до всадников донеслись какие-то невесомо-тихие звуки.

Буян одним прыжком соскочил с коня и припал ухом к земле.

— Вроде люди там, — неуверенно молвил он. — Голоса…

Он вернулся в седло и первым направился на звуки.

Осаживаясь на задние ноги и увязая в рыхлом песке по бабки, кони осторожно спустились с холма. На тропе песок был утоптан сотнями ног, четкие следы вели за каменную гряду неподалеку от берега Мертвого моря.

Всадники выехали на площадку меж скал, со всех сторон защищенную от ветра. В глубине меж двух стоячих глыб виднелся низкий вход в пещеру. А на площадке сидели прямо на земле люди.

Потемневшие от южного злого солнца, огрубевшие на ветрах, худые, с длинными нечесаными волосами и бородами, опираясь на посохи или поджав под себя босые ноги, они отрешенно смотрели на отверстие пещеры. Многие были увечны — кто-то, как Властимир, закрывал повязкой незрячие глаза, у кого-то была скрючена рука или нога, кто-то тряс головой и бессвязно бормотал, у кого-то кисти рук уже поразила проказа… Все молились: одни, неслышно шевеля губами, другие — тихим шепотом, не замечая никого и ничего.

На всадников вначале не обратили внимания, только потом какой-то высокий жилистый старик, узнав доспех Гаральда, кивнул лохматой головой с длинными белыми волосами и хрипло сказал:

— Коли к святому, спешивайтесь и ждите. Он скоро выйдет. Буян мигом оказался подле него:

— А когда?

— Неизвестно. Он знает — Господь ему укажет, когда выйти и кого исцелить.

— А что, он выходит только исцелять?

— Да. Раз в день и всегда только одного. Вон тех, — старик указал на нескольких паломников, что расположились в стороне, — он уже исцелил. Они ждут, пока исцеленных наберется достаточно, чтобы тронуться в обратный путь.

— И долго им ждать?

— Дней двадцать — тридцать, не меньше. В день святой может исцелить только одного человека.

Его слова услыхал Властимир и приблизился на слух, опираясь на руку Мечислава.

— Он исцеляет всего одного в день? — переспросил князь. — Странно это. Жена моя знахарка и ведунья, но чтобы на потом помощь больному откладывать? А коли он умереть успеет?

Старик и Гаральд взглянули враждебно.

— Не смей осуждать святого! — строго молвил старик. — Если не успевает отшельник исцелить кого, значит, на то была воля Господа, и спорить тут бесполезно. Я пришел молить об исцелении моей жены и готов ждать, сколько надо. А коли она умрет — что ж, значит, кому-то молитвы святого были нужнее. Но Господь меня не оставит…