Элизабет Бойе - Сердце дракона

Утром троим рабам приказали ехать позади всадников на самых крепких конях, а Скальг оседлал Асгрима.

Факси бросили на произвол судьбы, поскольку с виду он был дряхлой беспородной и неприглядной клячей. К огорчению Брана, Факси, несчастный и одинокий, скоро скрылся из виду. Тем не менее на следующей стоянке он прискакал бодрой рысцой и обежал весь лагерь в поисках Брана, и хотя его опять бросили позади, отправляясь в путь, он снова нагнал путников. Смидкелль хохотал, затем изумлялся и пришел в совершенный восторг, когда с наступлением ночи Факси вбежал в лагерь своей неспешной рысцой, почти такой же свежий и бодрый, как утром. Смидкелль гладил широкий упрямый лоб коня и похлопывал его по толстой шее.

— Этот конь — настоящий герой! — провозгласил он. — Я бы щедро заплатил за коня, который способен бежать рысью весь день без перерыва. Он продается, Скальг?

— Э… гм… нет, не продается, — Скальг метнул обеспокоенный взгляд на Брана.

— Сотня крон, — сказал Смидкелль.

У Скальга загорелись глаза:

— Сотня крон…

— Этот конь лягается и кусается, точно демон, — поспешно сказал Бран. — Только я и могу с ним управляться.

— Правда? — отозвался Смидкелль. — Вот жалость-то. Ну, я об этом подумаю.

Когда минул полдень следующего дня, кони альвов уже скакали по широкой зеленой равнине, которая окружала Ландборг. С трех сторон подножие холма окружал широкий земляной вал, а с четвертой земля отвесно обрывалась к находившемуся ста футами ниже узкому входу. За земляным валом теснились сложенные из торфа дома, мужчины, женщины и дети сновали по своим делам, а по самому валу расхаживали стражи. Порыв ветра донес до путников запах готовящейся стряпни от горящих очагов, и у Брана тотчас разыгрался аппетит.

— Это дом военачальника, — Смидкелль указал на обросшее мхом торфяное сооружение. Кольцо костров горело в окружавшем этот дом лагере, и на стенах здания блестели щиты и оружие гостей. — Слушай, Скальг, ты, конечно, можешь взять своих рабов и просить приюта у военачальника, а хозяин он щедрый и рад будет услыхать, что творится к востоку от гор. Получишь ты при этом несколько дюймов жесткого пола в комнате, которую еще придется делить не с одной дюжиной солдат. Или же, если хочешь, отправляйся со мной в мое скромное жилище и будь там почетным гостем. Жена моя, Хиди, даст тебе пуховую перину, а рабы будут спать в конюшне, на чистой соломе. Ну, что скажешь, старый маг? Убедил я тебя?

— Слова твои приятны для слуха, — снисходительно согласился Скальг. — Давненько уже эта старая спина не отдыхала на пуховой перинке.

Дальние родичи Смидкелля с радостью рассыпались по своим домам или отправились искать ночлега в доме военачальника, если их дома были слишком далеко. Пер, Бран и Ингвольд брели за конем Смидкелля, обмениваясь сердитыми взглядами.

— Пуховая перина! — ворчал Пер. — А мы должны спать на соломе.

Путников тепло встретили в доме Смидкелля, опрятном и ладном строении, которое давало приют и людям, и скоту под одной крышей, да к тому же имелась пристройка, в которой помещался кнорр, когда зимнее море становилось непригодным для мореплавания. Пер, Бран и Ингвольд должны были провести ночь в половине для скота, и их совсем не радовало то, что место для ночлега предстояло разделить с несколькими лошадьми и дружным семейством коз.

После сытного ужина, долгих возлияний и романтических разговоров Смидкелль и его домочадцы наконец отправились спать. Наверху, на балках расселись куры, сунув головы под крыло. После стольких ночей, проведенных на жестких ледяных камнях в чутком ожидании своей очереди стоять на страже чистая солома показалась Брану королевским ложем.

Рано утром — чересчур рано — весь дом был разбужен громким стуком в дверь и нетерпеливыми окриками. Голос был громкий и весьма самоуверенный:

— Эгей, Смидкелль! Что это ты так поздно валяешься в постели? Я хочу посмотреть рабов, которых продает твой приятель. Открывай! Я не намерен весь остаток своей жизни ждать, пока ты проснешься!

Бран, Пер и Ингвольд переглянулись и прислушались.

— Остается надеяться только на одно, — сказала Ингвольд.

— Что характер у нашего нового хозяина приятнее, чем его голос.

В дом Смидкелля с надменным видом вошел маг Кольссинир — рослый, худощавый, с великолепной серебристо-черной бородой. Длинный плащ его был застегнут на плече, короткую куртку с высоким воротом стягивал широкий дорогой пояс. Плащ и куртка были щедро украшены развевающимися лентами и вышивкой, вдобавок маг носил довольно вызывающего вида шляпу с четырьмя свисающими ушами на макушке — эта шляпа весьма ясно указывала, откуда он родом. Его штаны — в жизни Брану не доводилось видеть более ярких и необъятных штанов — были заправлены в сапоги, выделанные из кожи с головы северного оленя (ноздри животных образовывали загнутые носки сапог). И точно всей этой роскоши было еще недостаточно, маг еще носил заткнутыми за пояс пару великолепнейших вышитых рукавиц.

Поверх собственного носа он уставился на троих рабов, которых привели к нему на осмотр, затем с явным неудовольствием поглядел на Скальга.

— Так это и есть те самые рабы, — подвел он итог. — Негусто, прямо скажем. Глядеть почти и не на что. Как и на тебя, Скальг. Знавал я одного конокрада, так тот был так на тебя похож — ну прямо брат-близнец.

Скальг кивнул и нервно сплел пальцы.

— Да ведь у меня никогда и не было брата-близнеца. Видишь ли, этот мир несправедлив и неблагодарен, и знавал я такие трудные времена…

— Ба! — фыркнул Кольссинир прямо в лицо Брана, хотя тот был его на несколько дюймов выше. Бран не шелохнулся, юноша и маг обменялись оценивающими взглядами.

Затем Кольссинир толкнул Ингвольд.

— А этот чересчур тщедушный. Этакие тощие мальчишки мрут, как мухи, без малейших усилий со стороны, а причиной тому считается недостаток еды и приличного убежища на ночь.

Скальг горячо вклинился в его речь:

— Но ведь рослые крепкие парни, как эти двое, вдвое больше и наработают дровосеками и водоносами, а уж работать могут хоть полночи без особых усилий. Не говоря уже, кстати, о том, что хорошего работника найти сейчас нелегко, потому что торговцы не добираются до этих мест, а доккальвы похищают и убивают ваших рабов все чаще и чаще.

Кольссинир пренебрежительно ткнул Ингвольд своим посохом.

— Ты, стало быть, хочешь сказать, что мне следует взять, что дают, и радоваться, а иначе ты пойдешь торговаться с кем-нибудь еще или запросишь немыслимую цену только потому, что волен отказаться от сделки. Так, что ли?

Скальг весь скорчился, едва выдавив болезненную ухмылку.

— А если даже и так — что в том плохого? Торговля есть торговля, я так считаю. Я предлагаю тебе выгодную сделку — купить у меня троих рабов, вот и все.