Элизабет Бойе - Сердце дракона

Хьердис одарила его долгим безмолвным взглядом и раздраженно позвала служанку, чтобы та помогла ей удалиться в ее покои.

— Не понимаю, как может ничтожный раб обладать драконьим сердцем Дирстигга? Когда я думаю об этой несправедливости, она кажется мне чудовищной.

— Если уж вспоминать о несправедливости, — резко отозвался Бран, — вспомни, что случилось в Гледмалборге.

— О да, об этом я вспоминаю даже слишком часто.

Злосчастная девчонка, голодный котенок, выжила, хотя могла бы запросто погибнуть, и именно поэтому сейчас ты можешь грозить мне этим проклятым сердцем. Если бы только Ингвольд тогда умерла — насколько сейчас все было бы проще! — С этими словами Хьердис удалилась, опираясь на служанку и с каждым словом выворачивая и дергая руку бедняжки.

— Я думаю, она бы с радостью сварила тебя живьем в кипятке, если бы не драконье сердце, — заметил Кольссинир. —

У тебя просто необыкновенный дар выводить ее из себя!

— Пусть себе знает, что такое иметь дело с тем, кто упрямей тебя, — со вздохом заметил Пер. — Да и мне несдобровать с таким-то наглым рабом.

— Чепуха! — воскликнул Скальг, явно разомлевший от излишков спиртного. — Выводи ее из себя и дальше, Бран. Если б у нее осталось хоть немного здравого смысла, она вернула бы тебе Ингвольд и отправила восвояси. Ей бы надо понять — да куда уж там! — что чем ближе она держится к тебе, тем больше приближает свою гибель. Ты и есть тот самый камень, который будет лежать на ее могиле.

— А ты болван, Скальг, — проворчал Бран. — помолчал бы и шел спать.

Весь день Бран расхаживал по огромной зале, различая лишь смутные полоски света, сочившегося в дверные щели. Стражники, закутавшись поплотнее, привалились к дверям с наружной стороны и, скорее всего, вовсю спали, но наверняка бы тут же проснулись, если б открылась дверь. Бран раз десять безуспешно укладывался спать, но снова вскакивал и принимался бесцельно бродить по зале, злой и донельзя несчастный. Наконец он заснул, и тотчас ему стали сниться кошмары: он падал в бездонную пропасть, беспомощно летя навстречу неизбежной участи, которая подстерегала его внизу.

Проснулся он мгновенно, едва, ближе к вечеру, зашевелились слуги; они шуршали вокруг, точно пугливые мыши, разводя огонь в очаге и с опасливым подозрением поглядывая на четверых гостей.

Животные в соседних конюшнях гремели своей сбруей и на разные лады громко требовали немедленно их накормить. У дверей прибавилось стражи, которая отгоняла злосчастных вождей, осаждавших дом со своими сетованиями. В залу проскользнул Тюркелль и устроился у огня; пар валом валил от его заснеженной одежды, распространяя вокруг запах сырой псины. Он косился и скалился на четверку гостей с неприкрытой ненавистью, покуда не появилась Хьердис: тотчас Тюркелль принялся пресмыкаться, надеясь, что его услуги хоть как-то пригодятся.

— Мы спустимся в усыпальницы, — сказала ему Хьердис. — Добудь факелов и слуг, чтобы их нести, да поторопись. — Голос ее звучал резко, сварливо, и она опиралась не только на плечо служанки, но и на увесистую палку. Бран внимательно вглядывался в нее, от души надеясь, что она скоро умрет и перестанет стоять у него на пути. Хьердис метнула на него ненавидящий взгляд, точно угадав его мысли, и, хромая, двинулась к дальней стене чертога, которая представляла собой стесанный камень скалы. Ударом палки Хьердис сорвала со стены несколько драпировок, обнажив большую дверь, врезанную в камень.

— Нам, доккальвам, — угрюмо сказала она, — не обойтись без укромных местечек — как, впрочем, и всем подземным жителям, которых наверху подстерегают опасности.

— Ну так и сидели бы под землей, — отозвался Бран. —

Никто не приглашал вас выходить наверх, разорять наши горные форты и убивать наших сородичей.

Хьердис была избавлена от необходимости отвечать — Тюркелль и шестеро слуг с факелами вошли в залу и захлопнули двери перед самым носом просителей, чье неудовольствие только увеличивалось от такого обращения. Угрюмая физиономия Тюркелля была даже мрачнее обычного.

— Что за беспорядки? — осведомилась Хьердис, стискивая палку своей клешнеобразной рукой и неуклюже шагая вперед. —

Драуги подступают?

Тюркелль кивнул.

— Они уже подошли к леднику. Завтра ночью они будут под стенами. Сам Миркъяртан сообщил, что желает обсудить условия сдачи.

Хьердис отвратительно хохотнула и поглядела на Брана.

— Скажи ему, что нас не интересует, желает он сдаться или нет. Он будет разгромлен наголову, а его драуги растерты в прах, если только он продвинется еще хоть на шаг. Скажи, что я и скиплинг пришли к соглашению о драконьем сердце. Отдай факел Брану и ступай, передай мои слова.

Тюркелль отдал факел и зашагал прочь. Хьердис велела открыть дверь и плотнее запахнулась в свой черный плащ. Порыв леденящего ветра расплющил пламя факелов и так встряхнул висевшие на стенах драпировки, что воздух наполнился пылью и клочьями сгнившей ткани.

— Великая честь для вас, чужаков — увидеть место, где бессчетное множество лет находили вечное упокоение короли и королевы доккальвов. — Хьердис знаком велела двоим слугам идти впереди нее в кромешную студеную тьму. — Эти пещеры были когда-то огромными копями, которые прибавили немало богатств в сокровищницу доккальвийских королей — покуда не вскрылись ключи голубого огня, и копи пришлось закрыть. Одно время огонь этот считался священным, и тогда умерших стали хоронить поблизости от него. Однако натуры более практичные скоро обнаружили, что очень просто избавляться от врагов, брошенных в этот огонь. — Говоря это, Хьердис поглядывала на Брана.

Он шагнул вперед, за королевой, которая вела их к усыпальницам.

— Какое отношение все это имеет к Ингвольд? — резко спросил он. — Ты сказала, что она жива и невредима. Если ты бросила ее в этот самый огонь… — Бран оборвал себя прежде, чем слова застряли у него в горле и выдали его страх и ярость.

— Да нет же, — сказала Хьердис, — она жива, как я тебе и говорила, но очень сильно связана с голубым огнем. Следуй за мной, и увидишь это собственными глазами. Будьте добры идти гуськом, поближе к стене. Некоторые ступеньки разбиты, и наступать на них опасно. Были уже бедолаги, которые сорвались в пропасть, а падать до самого дна довольно долго. Понимаю, вы не верите, что я не стану подстраивать несчастного случая, и все же советую вам — ради вашей же безопасности держитесь ко мне поближе. У этих усыпальниц есть еще одна особенность, и вы с ней скоро познакомитесь.

— Удивляюсь, как это ты веришь, что мы не станем подстраивать, как ты выражаешься, несчастного случая, — заметил Кольссинир, засвечивая навершие своего посоха.