Майкл Роэн - Кузница в Лесу

— Сегодня вы все будете спать как принцы, — сказал Корентин, к которому вернулось прежнее благодушие. — Ведь эта башня — мой дом, а теперь и ваш тоже, пока вы не выберете жилища по своему вкусу.

Он провел их по спиральной лестнице на заставленный стульями балкон, за которым открывался длинный широкий коридор, обшитый светлыми досками, с рядами высоких дверей по обе стороны. За каждой дверью находилась небольшая спальня; кровати были застелены меховыми покрывалами и одеялами ярких расцветок, которые выглядели столь привлекательно, что многие начали позевывать. Единственной утварью в спальне, отведенной для Элофа, был серебряный кубок и кувшин на полке из благовонного кедра, но, хотя оба предмета выглядели старыми и потертыми, они были столь редкостной работы, что едва не отвлекли его внимание от прощальных слов Корентина:

— Спите и просыпайтесь, когда захотите; приходите и уходите, когда вам будет угодно. Мы собираемся для трапезы на галереях, выходящих во двор, но если вы пожелаете есть в своих комнатах или в другом месте, вам нужно лишь обратиться к альфар. Они лучше понимают ваше северное наречие — по видимому, оно меньше изменилось со временем. Мы ни в чем не хотим вас стеснять, но через несколько недель мы собираемся устроить одно из наших больших празднеств в честь середины лета. Многие, кто сейчас охотится вместе со Стражами, вернутся по такому случаю, и много долгих часов мы будем пировать, петь песни, танцевать и развлекать друг друга. Я прошу вас быть нашими гостями.

Керморван выглядел слегка ошеломленным.

— Вы уже оказали нам всевозможные почести, милорд, — сказал он и поклонился.

— Напротив, это вы почтили нас своим присутствием, — возразил Корентин. — И, по правде говоря, вы внесете живительную струю в наши забавы, ведь теперь мы очень редко видим новых людей. Это хотя бы немного напомнит нам о безвозвратно ушедших днях, а вам, быть может, позволит уловить призрачную тень былой славы древнего Морвана. Но вы все увидите сами. Спокойной ночи, дорогие гости, и приятных снов.

Завершив обмен любезностями и добрыми пожеланиями, Корентин удалился в свои покои. Путешественники проводили его взглядом, услышали звук открывшейся двери и шаги, удалявшиеся вверх по лестнице. Потом они сразу же обступили Керморвана с Элофом и принялись осыпать их вопросами, которые в конце концов подытожил Тенвар:

— Что это за место? Кто все эти люди? Будет ли безопасно переночевать здесь или лучше бежать отсюда?

Керморван прислонился к перилам балкона и обвел взглядом деревья внизу. Он сокрушенно покачал головой, и на его тонких губах заиграла странная слабая улыбка.

— Вы спрашиваете, кто они такие? Что я могу ответить, когда символы древнего героизма и трагедии моего народа, всю жизнь вдохновлявшие меня и укрепившие мою волю даже для того, чтобы отправиться в это путешествие, вдруг обретают плоть и кровь у меня на глазах? Когда герои старинных преданий, на которых я воспитывался, пожимают мне руку и говорят со мной? Когда имена, покрытые тысячелетней пылью, воскресают в ликах, исполненных молодости и силы? Как я могу доверять такому месту?

Внезапно он стукнул кулаком по перилам.

— И все-таки я верю! Сердце не оставляет мне иного выбора. Это действительно герои древних легенд, каким-то образом ожившие здесь.

— Герои легенд или люди? — тихо спросил Элоф.

Керморван непонимающе посмотрел на него, но потом кивнул:

— Проницательное замечание. Но я могу лишь сказать тебе, что все люди, с которыми мы сегодня встречались и о которых шла речь, жили на самом деле. Альмейн Мудрый, Светан Мореход, Мерау Ладан, бард Морейн, Торве и многие, многие другие. И сам Корентин далеко не из последних: его называли Корентин Рудри, или Рыжеволосый. Они жили в царстве Морван и сгинули вместе с ним — во всяком случае, так записано в анналах Кербрайна. Их труды и деяния сохранились в легендах и народных сказках, а сами они уже много столетий назад должны были стать прахом. Но те, кто сейчас стоял перед нами, были не героями легенд, не идеальными персонажами. Кем бы они ни были, от них веет теплотой и человечностью.

Борхи поежился.

— Мы видели их только ночью, — пробормотал он, и смысл его слов был хорошо ясен остальным.

— Но мы встречались с этими Стражами, или с Детьми Тапиау, при свете дня, — твердо сказала Иле. — Раньше мы сражались с ними и знаем, что в их жилах течет настоящая кровь. Да и потом, разве эти люди похожи на призраков?

— Однако это не обычный народ, — возразил Бьюр. — Такие высокие, такие… вытянутые, что ли…

— Но при том и очень красивые, — с благоговением произнес Арвес. — Я готов поверить, что с того времени, как они жили на земле, люди стали ниже ростом!

Керморван покачал головой.

— Судя по сохранившимся доспехам, это не так.

Гизе кивнул.

— Они говорят, что северяне стали выше после того, как смешали свою кровь с людьми из-за моря.

— Но разве вы не видите… — начал Элоф и осекся. Мысли мелькали в его голове, словно обломки кораблекрушения в водовороте, слишком быстро, чтобы остановиться на чем-то одном.

— Что? — резко спросил Тенвар.

Элоф покачал головой.

— Возможно, ничего особенного. Мне нужно подумать об этом. Но одна вещь… Скажи, Керморван: все, кого ты сегодня видел, принадлежат к одному и тому же времени? В анналах сказано, что они вместе жили в Морване на протяжении срока одной человеческой жизни?

Воин пронзительно посмотрел на него.

— Не знаю, что привело тебя к этому вопросу, но он попал точно в цель. Леди Дираэль, если она та самая… после нее это имя считалось несчастливым, и его почти никогда давали детям… ее помнят как одну из великих леди Южного Морвана. Она пропала во время первого бегства на запад, которое привело к основанию Брайхейна, за добрых двести лет до рождения Корентина и остальных! Для них она должна быть так же мертва, как они для нас.

Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь шелестом листьев и живыми звуками ночи: птичьими криками, кваканьем лягушек, жужжанием насекомых и шуршанием мелких зверушек в кронах деревьев. Еще недавно эти звуки казались чуждыми и даже зловещими, но сейчас, за надежными стенами, они создавали ощущение покоя и безмятежности. Это был голос Леса, тихий несмолкаемый шепот бесчисленных жизней, занятых своими насущными делами, и он обращался к ним сейчас, спокойный и бестревожный. Перед ним все страхи и подозрения отступали куда-то вдаль. Усталость вновь навалилась на Элофа, но теперь она казалась не такой резкой и изнурительной, а скорее связанной с поздним часом и сытной трапезой. В конце концов Керморван заговорил:

— Тенвар, ты спрашивал, безопасно ли будет нам переночевать здесь. По крайней мере на это я могу ответить: что-либо иное будет еще опаснее. Мы слишком мало знаем.