Майкл Роэн - Полуденные врата

Катика кивнула.

– Так, пожалуй, будет лучше, – равнодушно проговорила она.

Но Дейву, как всегда, требовалось оставить последнее слово за собой.

– В конце концов, – добавил он, снова усаживаясь в машину, – надо же будет кому-то платить за вас выкуп! Или опознать трупы. Ну, желаю повеселиться!

Осторожно, стараясь не зацепиться за торчащие концы проволоки, мы пролезли в дыру. За забором видно было ещё хуже, чем на дороге, – какие-то жалкие проблески света. Выделялись только развалины старого кирпичного виадука, к нему вело целое сплетение давно заброшенных железнодорожных веток. Теперь, когда виадуком никто не пользовался, фермы моста убрали, остались только две наклонные опоры, они одиноко возвышались в конце железнодорожного парка, среди деревьев и сорняков. Ржавые обломки рельсов и ферм моста заплел вьюнок, они заросли шиповником, крапивой и щавелем и напоминали колонны какого-то древнего храма, руины, скрытые в джунглях. Виднеющиеся за ними уцелевшие кирпичные опоры смотрели друг на друга, будто разрушенные ворота – таинственный проход в загадочное царство зелени.

Переступая через рельсы, мы с осторожностью направились к этим воротам. Мне в детстве тоже запрещали играть на путях, но раз или два, подначиваемый другими, я рискнул ослушаться. Я помнил, как скрипел под ногами гравий, какими дряхлыми и полуразвалившимися казались стоявшие на сортировочной старые вагоны, какими ржавыми были рельсы и стыковые накладки; блестели только стрелки. Помню также, как я прыгал и скакал по ним, воображая, что при внезапном переводе стрелки моя нога застрянет и я услышу тихий рокот, металл подо мной задрожит, потом загудит земля и все заполнит оглушительный грохот. Я и сейчас почувствовал, как пот защекотал мне шею под воротником, хотя и понимал, что здешние стрелки уже никогда не сдвинутся с места, разве что их своруют и продадут скупщикам металла. Да и боялся я сейчас не ревущего, надвигающегося поезда, а чего-то непонятного, ужасного и бесформенного, что таилось где-то рядом. Я был достаточно знаком с этим миром, чтобы знать – Катика не преувеличивает: того, к кому мы идем, действительно рискованно тревожить в его логове; только знать бы кого?

Для этого таинственного существа годилось лишь одно определение, но я тщательно его избегал. Ещё несколько дней назад, забыв среди обычных забот все страхи, с которыми я здесь столкнулся, я бы посмеялся над этим определением. Но сейчас оно ничуть не казалось странным. Оно было таким же темным, твёрдым и опасным, как здешние рельсы.

Колдун.

Когда мы миновали последний железнодорожный путь, Катика негромко прокричала что-то, и мы стали ждать. Никто не откликнулся. Она поколебалась, хлопнула в ладоши и пошла дальше. Дойдя до зеленых зарослей, мы ещё раз крикнули, уже вдвоем, но опять никто не отозвался, только где-то далеко, в той части сортировочной, которой ещё пользовались, раздался стук колес идущего поезда.

Тут довольно скверно пахло, но мы смело прокладывали дорогу через заросли, раскидывая мусор. Заросли, как и казалось издали, были едва проходимы. Шиповник и утёсник цеплялись за мои джинсы, с листьев на голые ноги Катики капало. Две уцелевшие половины арки выросли перед нами, и, покричав ещё раз, мы прошли между ними.

И тотчас врезались в стену тумана.

Но где-то рядом кто-то выкрикнул всего одно непонятное слово:

– Ayang!

Мы с Катикой вздрогнули и чуть не потеряли друг друга. Я в ужасе стал тыкать рукой в воздух.

– Катика!

Её худая рука сжала мою.

– Тихо!

Туман рассеялся, и я увидел её серые глаза – опять живые и веселые, словно с них смыли усталость.

– Вот этот туман и преследовал тебя на Востоке?

– Похоже! Но что…

В тумане взвилась узкая яркая полоска, и у самого моего уха, прежде чем я успел двинуться с места, что-то пропело – я даже не понял что. Прорезав туман, полоска с громким стальным звуком стукнулась о камень и задрожала. Стрела! Длинная стрела, унизанная яркими перьями.

– Назад! – крикнул я и дернул Катику за руку. Но куда назад? В тумане пропело ещё несколько стрел, но уже не так близко. Туман продолжал клубиться вокруг нас, лишь изредка позволяя увидеть серые камни и клочки серого неба и тут же скрывая их, так что сориентироваться нам никак не удавалось. Свет был ровный, понять по нему, где мы, было совершенно невозможно. Бриз куда-то исчез. Вообще, куда делся мягкий теплый вечер? На нас навалилась жара и влажная духота. В Бангкоке я не замечал этих контрастов, а здесь они поражали. И вдруг камни подо мной дрогнули, словно рядом уронили что-то тяжелое, мешок с картошкой например, или грузно ступила чья-то чудовищная, массивная нога. Голова у меня закружилась от злости и страха, и я уже дернулся бежать, но Катика удержала меня.

– Не смей! – тихо скомандовала она. – Мы пока не поднялись и на три ступени, путь к отступлению открыт. Но если мы сдвинемся с этого места, опять мы его вовек не найдем.

– Но если мы не будем двигаться, то… Меня уже чуть не подстрелили.

Я всячески старался внушить себе, что мне страшно нужен мой меч, очень нужен, прямо сейчас.

Но ничего не случилось.

Только опять запели стрелы. Казалось, их пучками выпускают просто наобум. Но вот ещё одна пролетела в неприятной близости. Камни у меня под ногами дрожали. Я нагнулся и выбрал один побольше, примерно с кулак. Подняв его, я с удивлением обнаружил, что это фрагмент какого-то барельефа и на нем изображена издевательски ощеренная физиономия. Неважно! Это может послужить неплохим оружием против местных шутников. И тут почва опять сотряслась – раз, другой… Господи! Чья же это такая мощная поступь?

В облаках тумана возникла громадная сутулая фигура, вся в блестящей металлической чешуе, украшенной цветными ленточками, которые, как фантастические знамена, развевались в такт тяжкой, мерной поступи. Увидев эту фигуру, Катика поднесла ко рту сжатый кулак, но тут же широко раскинула руки и громко закричала. Она выкрикивала какие-то слова, но не на своем непонятном славянском языке, а на другом, похожем на звучный итальянский или на латынь. Туман вдруг резко раздвинулся, будто его размешала чья-то огромная рука, на мгновение стали видны каменные плиты – потрескавшиеся и зеленые от мха, серая стена, покрытая сложными рисунками, а дальше густая, переплетенная листва. И тут же туман снова накрыл нас, как волна прибоя.

Однако сквозь него к нам что-то прорвалось. Не стрелы на этот раз, а две руки. Правда, назвать их руками было трудновато – каждая пятерня казалась вдвое больше ладони обычного человека. Тяжелые, поросшие волосами, сквозь которые просвечивала розовая кожа. Костяшки пальцев как бильярдные шары. Руки больно стиснули нас. Не успели мы и пискнуть, как нас схватили за плечи и, несмотря на наше отчаянное брыканье, подняли высоко в туман.