Майкл Роэн - В погоне за утром

Не знаю, что я ожидал найти. Одна мысль об этом приводила меня в ужас. Но, к моему большому облегчению, первым, кого мы увидели, был Барри. Перед его дорогой рубашки был залит кровью, и он оказывал первую помощь Джуди – нашей операционистке. Она лежала на диване для посетителей с синяком под глазом и, насколько можно было судить по первому взгляду, сломанной рукой; но, по крайней мере, они оба были живы.

– Стив! – воскликнул Барри, вскочил и сгреб меня в охапку. У него снова пошла носом кровь, но он, казалось, не замечал этого. – Они тебя не схватили? Это ты поднял тревогу? Господи, надо же, как ты вовремя сообразил! Ты спас наши шкуры, черт побери! Ну и ублюдки! Сначала кидают нас по всему офису, как футбольные мячи, а потом один звонок – и они уже смылись, как трусливые кролики, чтоб им пусто было! Видел бы ты, как они рванули! Проклятые трусливые панки-маньяки… – Я дал Барри свой носовой платок. Он осторожно вытер свой распухший нос, и я заметил, что тот немного сдвинулся – нос был сломан. – Она пыталась поднять тревогу, – пробормотал Барри. – Так они сбили ее с ног, а потом опрокинули на нее стол. Мерзавцы! Настоящие мерзавцы, так их и разэтак…

Его речь превратилась в бессвязные ругательства, и я помог ему сесть на диван рядом с Джуди. Полиция и все прочие не болтались поблизости, они быстро пробежались по офисам, и я услышал, как они крикнули, что эти подонки сбежали через черный ход. Прибывали новые полицейские, и стали появляться сотрудники офиса. Судя по тому, как они выглядели, у всех были повреждения, никто не был убит или искалечен, тем не менее, вид у них был ужасно жалкий: парад прихрамывающих, с синяками, расквашенными скулами, разбитыми губами, рассеченными ушами и в ярких пурпурных шрамах и царапинах. У некоторых были раны на голове, из которых хлестала кровь, как у недорезанного поросенка, у других – следы рвоты на одежде. Впечатление было такое, что Волки били всех и каждого, словно это было что-то само собой разумеющееся, как мужчин, так и женщин, особенно по голове. Я слышал, что так поступают грабители, чтобы дезориентировать своих жертв. У большинства машинисток и младших секретарш одежда была наполовину сорвана, судя по всему, больше, чтобы унизить, а не причинить вред. Даже личная помощница Джеммы, которой оставалось пять лет до пенсии, стягивала на груди свою элегантную блузку, помогая одной из своих секретарш, позеленевшей от шока.

Секретарши… Были здесь и лица, которых я не видел. Я вскочил и бросился в свой офис. Добежав туда, я остановился, как вкопанный, у сорванной дверной рамы. Разрушения предыдущего дня были ничто по сравнению с нынешними. Офис был буквально разнесен в клочья, каждый предмет обстановки разбит. Даже перегородка между приемной и внутренним офисом была разрушена; что же касается моего компьютера, стола и даже стула, то их трудно было даже распознать. Они валялись расколотыми и разбитыми, растоптанными в бесформенную груду. Один из регбистов помогал Дэйву подняться с пола рядом с его столом.

– Дэйв! – крикнул я. Он бессвязно заморгал своим нераспухшим правым глазом. – Дэйв! С Клэр все в порядке?

Он только пробормотал:

– А… Клэр? Забрать Клэр…

Я схватил его за плечи и стал трясти:

– ГДЕ ОНА?

Мужик из страховой компании оттолкнул меня:

– Оставь его, Стив! Ты что, не видишь – он контужен!

Я отпустил Дэйва и протолкался дальше. Клэр не было среди обломков ее собственного кабинета, к счастью, не было ее и под обломками. Если бы она казалась где-нибудь в другом месте, когда началось нападение… Я заглянул во все офисы, но там никого не осталось. С тупым, свинцовым ощущением в груди я вернулся назад через гудевшую толпу, заглянул в машбюро, в комнату фотокопирования, в мужской туалет, даже в женский – ни одна из девушек, приводивших себя в порядок после полученных ранений на меня даже не взглянула. И ни одна из них не была Клэр.

– Клэр! – крикнул я, перекрывая гул толпы. – Никто не видел Клэр?

Одна из машинисток, жадно глотавшая воду, неожиданно взвизгнула и выронила стакан:

– КЛЭР! Они тащили ее… – И девушка ударилась в истерику.

Этого было достаточно. Я вылетел в вестибюль, протолкался сквозь толпу, еще больше разбухшую вследствие прибывшей скорой помощи, галопом помчался вниз по ступенькам. В самом низу стоял Барри с сержантом полиции, уставившись на кровавый след, тянувшийся через коридор от шахты лифта.

– Довольно крутые панки, если хотите знать мое мнение, надо же – пролететь четыре этажа и потом просто уползти… а какого черта…

Барри увидел меня и помахал рукой, чтобы я подошел:

– Сержант, это Стив…

Я вырвался:

– Черт побери, Барри, потом! ОНИ ЗАБРАЛИ КЛЭР!

Сержант схватил меня за локоть тяжелой уверенной рукой. Я попытался высвободиться, но это усилие чуть не сбило меня с ног. Неожиданно, в приступе отчаянного бешенства я развернулся ударил его кулаком по лицу. Еще днем раньше я ни за что бы такого не сделал, и мне не могло прийти в голову, что я могу ударить с такой силой. Он буквально полетел вверх тормашками, ударился о стену и остался лежать, скорчившись.

Я повернулся и побежал, слыша за спиной громовой голос Барри:

– Какого черта… и потом, более настойчиво: – СТИВ!

Я был многим обязан Барри, но не отваживался прислушиваться. Я не собирался ждать его или полицию; я не решался. Я побежал. На улицу, мимо зевак с одутловатыми физиономиями; один из них сделал робкий шаг, чтобы загородить мне дорогу, передумал и отскочил назад. Я добежал до стоянки, нашаривая ключи, распахнул дверцу машины и прыгнул на водительское сидение. Я с ревом круто развернул машину, она присела на подвеске, как кошка, готовящаяся к прыжку, и вылетела вон. В зеркале заднего вида я увидел высыпавших из здания людей в синей униформе, но они меня не волновали. Въезд на улочку был так загроможден зеваками и машинами скорой помощи, что они ни за что не могли догнать меня, а улица била с односторонним движением, значит, ее дальний конец будет свободен. Они, конечно, поднимут тревогу, но все местные машины, по-видимому, были здесь, и как только я выеду отсюда, вычислить мою машину в потоке ее безликих двойников в вечерние часы пик – это один шанс из тысячи.

При условии, разумеется, что я буду вести ее разумно и не привлекать к себе внимания. Тут мне надо было действовать осторожно. Игра в беглеца была странно возбуждающей, невзирая на гнетущую тревогу в сердце. Странно, поскольку это было совсем непохоже на человека, которого я видел в зеркале, когда брился. По натуре я всегда был законопослушным, и, если разобраться, оставался таковым и теперь. Я ничего не замышлял против полиции, совсем ничего, и не желал затруднять их работу. Рано или поздно мне придется отвечать за последствия того, что я сделал. Не было никаких сомнений по поводу того, как все это выглядело: я ударил полицейского, удрал с места происшествия. Они решат, что я что-то знаю, и уж всячески постараются сделать так, чтобы я им об этом сообщил. Хорошо, я мог бы попробовать, как бы дико ни звучала вся моя история, но я не мог позволить им помешать мне. Только не сейчас. Сейчас я повиновался другому, более древнему закону.