Руслан Рюмин - Заветное желание

— Но…

— Посмотрим на дело с другой стороны… — Проводник прервал речь, так как поезд пронесся через какой-то мост и звуки движения всё равно заглушили бы его голос. — Так вот, посмотрим с другой стороны… По-твоему, кто виноват во всех нынешних неприятностях?

— Ну… Аргаррон? — Ростислав неуверенно высказал самый напрашивающийся ответ.

— Ты такой предсказуемый… — Проводник закинул ногу на ногу. — А ведь желание летать было твоим. И благодаря тебе Аргаррон вырвался на свободу.

— Моим желанием не было попадать в чужой мир, — не сдавался Ростислав. — К тому же, если бы я знал, что из себя представляет тот, кого я спасаю в собственном дворе, я бы еще трижды подумал, вытаскивать меч или нет… К тому же, если не я, кто-нибудь еще помог бы…

— Оправдания. — Проводник философски возвел очи горе. — Да, твое благородство и желание помочь ближнему делают тебе честь, но и за свое желание ты ухватился сразу…

— А что такого? — спросил Ростислав. — Предлагают, так бери. Кто же откажется от исполнения желания?

Проводник расхохотался:

— Какой же ты еще мальчишка…

— Это почему? — обиделся юноша. — Ты, между прочим, одного со мной возраста.

— Вдвойне мальчишка, — сказал Проводник. — Ты думаешь, что мужчина — это возрастная планка?.. Или факт того, что тебе удалось овладеть женщиной?

— А что же тогда, если не это?

— Вот! — Проводник воздел палец. — Пока ты не поймешь этого сам, ты так и останешься мальчишкой в сердце своем. Ребенком.

Ростислав вскочил.

— А ты меня не учи! Тоже мне, нашелся…

— Ну, ну, — примирительно поднял согнутые в локтях руки проводник. —Я не тот Проводник, который явился тебе по команде Аргаррона… Я лишь образ в твоем разуме.

Ростислав не успел ответить, перед глазами снова замелькали образы, и словно вся жизнь потекла перед глазами…

Тесно… тяжело двигаться вперед, и сил почти нет… но стенки пульсируют, проталкивая вперед, к свету, такому страшному и непонятному… Вот какая-то сила подхватывает и поднимает вверх, к белому, ослепительному свету… Легкие, не привыкшие к воздуху, болят… Голоса, тогда еще непонятные, и теплые, ласковые руки…

— Это мальчик…

— Мы назовем его Ростислав…

Позже. Намного для ребенка, но краткие несколько лет для взрослых… Дискомфорт от первых очков, что надевают на нос еще в детском саду. Ростик по мере сил пытается скрывать, что плохо видит… Потом это становится невозможным…

— И откуда в детях столько злобы? — спрашивает мама, смазывая йодом ссадины сына, которого избили в школе просто потому, что он оказался не такой, как все, и не захотел подстраивать учительнице пакость. — И очки разбили зачем-то…

Ростик не отвечает. Как объяснишь маме, что времена изменились и среди детей в школах устанавливаются те же понятия, что и на улице?

— Да ты посмотри на себя! — смеется Наташка из параллельного класса. — Кожа да кости, очки что фары у «КАМАЗа»… придумал тоже — «в кино»…

Ростислав, захлебнувшись плачем, резко разворачивается и уходит, отказываясь понимать, зачем она так, при всех…

— Не можешь быть сильным, будь умным, — говорит отец, уходя на работу. — Потому что слабые и глупые погибают… Если тебя заберут в армию, тебе конец. Ты слишком слаб физически и слишком честен.

После этого семиклассник Коротков выбивается на четверки, а после и вовсе становится отличником.

Потому что для того, чтобы быть сильным, пришлось бы драться.

«Хватит!» — мысленно крикнул Ростислав, прерывая поток видений. — «Я не хочу вспоминать всё это!»

«Ты убегаешь?» — спросил чей-то голос из образовавшейся вокруг пустоты.

«Да… Нет… я не убегаю от прошлого… Я просто… не хочу всё это вспоминать, это больно…»

«Ты ведь до сих пор не веришь в себя…»

«Я верю…»

«Не обманывай сам себя… Ты просто хочешь всем доказать, что тоже на что-то способен, что ты особенный. И Каенор подходит для этого, как ничто другое».

«Какое значение имеет мотив, если результат будет сходным?»

«А он не будет… Мотив имеет очень большое значение, если имеешь дело с существами такого уровня, как Аргаррон».

«Как же быть?»

«Почему ты спрашиваешь меня? Ты должен спрашивать себя».

«Я не понимаю»

«Это плохо, когда не можешь понять себя».

«Помогите мне…»

Голос, отвечающий Ростиславу, приобрел интонации многоголосого шепота:

«Если мы тебе поможем, это может тебе не понравиться… Кроме того, ты лишишься одной из своих свобод».

«Это плата?»

«Можно сказать и так. Но в твоем нынешнем состоянии ты никогда не одолеешь архидемона. Ты должен был закончить обучение, но ты сам отказался от этого пути, пытаясь спасти жизни, которые должны были быть принесены в жертву этому времени…»

«А что вы собираетесь делать со мной?»

«Один из нас, а значит и все мы, будем в твоем теле. Но учти, что это на всю жизнь».

Ростислав не нашелся что ответить.

«Мы сейчас вернем тебе сознание, — прошелестел хор голосов. — Ты сможешь отказаться вплоть до того момента, когда цветок распустится. После этого пути назад не будет».

На Ростислава накатило ощущение падения, потом он снова начал чувствовать свое тело и открыл глаза. Он висел, обнаженный, среди нагромождений зеленых стеблей, листьев и соцветий, надежно поддерживаемый гибкими лианами за руки, ноги и крылья. Вокруг царил полумрак, растения двигались словно живая река из растений, заплетаясь вокруг Ростислава в странный узор. Тот не пытался сопротивляться, но всё же ему было несколько не по себе.

Растения сплетались вокруг тела юноши, и тот немного дрожал от холодных и немного влажных прикосновений. Он чувствовал, как стебли скользнули вдоль конечностей, позвоночника, оплели грудь и шею. Листья, словно одежда, облепили тело, оставив открытыми голову, кисти рук и перепонки крыльев. Перед лицом юноши медленно поднялся стебель, на конце которого раскачивался бутон, похожий на тот, что Ростислав видел на корабле.

«Страшно-то как, — подумал юноша. — Но я должен… должен согласиться».

Цветок медленно раскрылся, повернувшись к Ростиславу. Тот вздрогнул, когда увидел там подобие своего собственного лица. Цветок качнулся вперед, словно пытаясь поцеловать Ростислава, и тот, не выдержав, оглушительно заорал от страха. Лотофаг тем временем прикоснулся к лицу парня, обняв его голову лепестками и заглушив крик, после чего мысли Ростислава закрутились в сумбуре образов, голосов и еще чего-то неуловимого, после чего сознание снова быстро погасло.

«Ростислав, очнись», — прозвучал в мозгу юноши мягкий голос, сопровождаемый почти неуловимым шелестом.

— Ростислав, очнись, — пробился откуда-то голос Лии, будто вторивший первому.