Лев Рыжков - Золотарь

– Наверняка, – сказал Михаэль, – укус ее был бы ядовит. О дьявольщина! Кристоф! Маэстро! Что это? Смотрите!

Со всех сторон людей окружали невесть откуда взявшиеся слепые белесые твари. Они плотоядно скалились гнилыми желто-бурыми клыками, их смрадное дыхание отравляло и без того затхлый воздух подземелья, глухой хищный рык наводил на мысль о том, что эти зверьки были бы не прочь полакомиться человечинкой. Твари все сжимали и сжимали свое кольцо вокруг оцепеневших от неожиданности людей. Гейнц попытался было раздавить нескольких из них сапогом, но тут же об этом пожалел, ибо добрая сотня острых зубов вонзилась ему в подошву.

– О тысяча чертей! – закричал егерь. – Они меня укусили!

Маэстро провел факелом по осклизлой коже вгрызшихся в сапог существ. Кристоф видел: тела их вспухали отвратительными пузырями ожогов, одно существо даже лопнуло. Сгусток белой слизи заляпал маэстро кафтан.

– Похоже, – сказал Михаэль, – эти зверушки хотят нами полакомиться.

Слегка наклонившись, он тыкал в слепые морды тварей раскаленным цветком огня. Вместо морд набухали бурые пузыри, твари, шипя, пятились. Кристоф сзади также размахивал факелом, не давая уродцам приблизиться.

Гейнц швырнул вперед бочонок с порохом. Следом за ней полетел и факел. Слепящая вспышка огня опалила ресницы. Послышался визг горящих обитателей подземелья.

– Бежим! – закричал Михаэль. – Быстрей!

Люди ринулись прямо в огонь.

– Если и дальше будут эти зверушки, – проговорил на бегу Гейнц, – то нам не выбраться!

– Эй, Михаэль! – сказал Кристоф. – У нас остался еще один бочонок пороха.

– Давай его сюда! – Михаэль выхватил у Кристофа бочонок и устремился вперед, в гулкую стену огня.

– О Боже! – Кристоф почувствовал, что покрылся липкой испариной. А может, это был холодный пот.

Михаэль, с порохом в руках бегущий сквозь огонь, непременно должен был взорваться. Однако взрыва слышно не было.

Твари уже оправились от испуга. Их шипение слышалось всего в двух шагах.

– Прыгай, Кристоф, – сказал Гейнц, взмахом руки, держащей факел, распугав наседающих уродцев. – Прыгай! Я задержу их. Потом вы, маэстро.

Страх сковал все члены Кристофа. Огонь, хищное, огромное, ненасытное чудовище, ревел, гудел, ослеплял. И туда – о Боже! – надо прыгать!

– Прыгай, ну же, Кристоф! Давай!

И Кристоф прыгнул – обреченно, ни о чем не думая. И чувство скорости и полета захватило его. Время замедлило свой бег. Кристофу казалось, что он уже не в своем, а в каком-то ином, неведомом мире – ярком, чудесном, невероятном. Лишь потрескивали опаленные волосы, как бы возвращая в реальность.

Вынырнувшего из огня Кристофа подхватил Михаэль. Огонь сменился холодом, и обожженная кожа благодатно впитывала сырость.

– О Боже! – сказал Кристоф. – Михаэль! Ты перепрыгнул с порохом в руках?!

– Ну да! – бодро сказал егерь. – Что тут такого? За одно мгновение ничего не должно случиться. Доски бочонка не успеют как следует прогореть.

Из огня, дико двигая руками и ногами, выскочил маэстро. Его гороховый кафтан местами тлел. Затем с залихватским воплем появился Гейнц.

– Но поспешим же! – сказал маэстро и, обращаясь к Кристофу, добавил: – Вот видите, юноша, сколь чревато опасностями хождение в неизвестных коридорах замка. Помнится, я вас от этого предостерегал.

Подошвы скользили по останкам сгоревших тварей. К счастью для наших друзей, остальное путешествие по подземному ходу прошло без приключений.

Потайной ход вел прямиком в зеркальную залу. Дверь располагалась за одним из облицовывающих стены зеркал. «Вот бы не подумал, – помыслилось Кристофу, – что за стенами безобиднейшей зеркальной залы скрывается логово ужасных слепых тварей!»

Люди выбрались из лаза, и зеркало, повинуясь заклинанию маэстро, навсегда закрыло выход.

Зеркальная зала была погружена во мрак. Лишь отблески факельных огней тысячекратно умножались на стенах, полу, потолке.

– Будьте внимательны! – сказал маэстро. – Здесь может таиться любая чертовщина. Кристоф! Поднимите факел повыше!

Темнота, огни, далекие молнии – наверняка таким предстает небосвод жителям далекой планеты Венера. Сотни, тысячи, тысячи тысяч факельных огней плясали, кружились, образовывали неведомые созвездия. И внутри, в глубине этой стеклянной бесконечности – четыре человека, бледных, истерзанных, окровавленных. Четыре человека, противостоящие всем силам преисподней.

Мириады лиц, рук, ног, огней в обезумевшем калейдоскопе зеркал. Отражения отражений.

Неожиданно нахлынуло зловоние, страшное зловоние. От него хотелось потерять сознание.

Кристофу не нужно было сопоставлять, анализировать, размышлять. В тысячную долю мгновения он понял все.

– Золотарь! Золотарь здесь! – закричал он. – Держите его! Не дайте ему уйти!

В следующее мгновение все смешалось. Маэстро выронил факел. Невдалеке слышался звон разбиваемых зеркал. По стекам и потолку проплыло отражение мерзкой, сгнившей морды. Он там! В углу. Он должен быть там! Обнажив меч, Кристоф метнулся туда, где, по его расчетам, должен был находиться золотарь.

– О Боже! Он рвет Гейнцу лицо! – оглушительно закричал Михаэль. – Кристоф! Скорее! Он не должен ускользнуть!

Кристоф уже видел это. Почти во всех зеркалах отразилась мерзкая, зловонная гадина, вонзающая гнутые когти в глаза егеря.

– Где он? – метался Кристоф. – Тысяча дьяволов!

Не будь здесь так темно!…

Он ощущал полнейшую беспомощность. Он видел, как чудовище вынуло окровавленные когти, видел, как с них стекают вязкие сгустки («Глаза», – понял Кристоф), как золотарь легко, как какую-то безделушку, отшвыривает в сторону тело Гейнца, как он хохочет, обнажив черные, сгнившие пеньки зубов.

– Смерть тебе! – воскликнул Кристоф, бросаясь, на сей раз, казалось ему, безошибочно, на золотаря, но натолкнулся лишь на зеркало, разбрызгавшееся от удара меча. Сломя голову он помчался в другую сторону, откуда также скалился черными клыками жрец, но и там было лишь зеркало. Кристофу казалось, что он зажат зеркалами со всех сторон, что они, эти стекла, наступают на него, давят, душат.

Тягучий, как пригоревшая патока, кошмар усугубляла заполонившая помещение неестественная, мертвая тишина, тишина рыхлая, как вата. Тишина, чья плотная ткань иногда разрывалась хриплыми стонами Гейнца, который все еще пытался сложить свое разорванное лицо, сжимая его в ладонях.

– Больно, – стонал он. – О Господи! Как мне больно! О Боже, как трудно это терпеть!

Миллиарды близких и далеких, больших и маленьких золотарей хохотали в забрызганных кровью коварных стеклах.

– Где он?! Михаэль, маэстро, где он?! – Кристоф крушил резкими ударами меча одно зеркало за другим.