Элеонора Раткевич - Из цикла рассказов «Там, где будет мой дом»

— Иначе я бы его на своей заставе не потерпел ни дня, ни часа, — закончил свой рассказ Лейр. — Сам уговорил тебя отпустить его подобру-поздорову… потому что нельзя иначе… но вот попадись он мне сейчас — живым бы не ушел. Его счастье, что не знал я про эти сапоги!

— А что бы ты с ним сделал? — вздохнул Шекких.

— Сожрать заставил бы! — рявкнул Лейр. — До последней подметки! Здесь ведь не вражеский тыл, а приграничная полоса! Здесь без сапог все равно как без ног остаться.

— Это еще почему? — удивился Шекких.

— А потому, что даже самый глупый маг самому себе капканы под ноги ставить не будет. Ему ведь тоже ходить где-то надо. А где прошел маг, и мы пройти сможем. Скажешь, нет? А здесь не маг свое жилище обустраивал, здесь армия отступала. И проходы за собой закрывала намертво. В здешних лесах ловушка на ловушке — ступить некуда. И ловушки эти совсем другого разбора. — Лейр примолк на мгновение и зябко передернул плечами. — Не знаю, как тебе, а мне на задания случалось и вовсе налегке хаживать. Бывало, что и босиком.

Шекких кивнул: ему тоже не всегда доводилось очутиться в замке черного мага при полном снаряжении. И всякий раз, когда он лишался части своей амуниции или был вынужден избавиться от нее сам, он люто досадовал: большинство магических ловушек срабатывают от прикосновения к живой плоти — а обувь и одежда изрядно смягчают удар. Схватись голой рукой за дверную ручку с наложенным на нее заклятием — и тебя мигом разнесет в клочья. Но задень ее случайно рукавом — и только дырку в рубахе прожжешь. Если в приграничном лесу такие ловушки понаставлены…

— Вот я как-то раз и навестил одного мага босиком. И наступил у него в коридоре на ловушку. — Лейр невольно взглянул мельком на свою изувеченную ногу и тут же отвел взгляд. — Ничего, жив, как видишь. Покалечился только малость. А в лес наш я и сам босиком не пойду, и парней своих не пущу. Тут ведь не на одиночек, вроде нас с тобой, ловушки понаставлены. Это не штучный товар, а ловушки армейского образца. На такую босой пяткой наступи, попробуй — она на одного тебя, она сотню человек положит. А у нас в лесу этой дряни столько понапихано — три дивизии выкосить можно. Наследство со времен второго Юго-Западного прорыва.

Шекких только вздохнул: Юго-Западный прорыв мог оставить по себе очень тяжкое наследство. То была единственная в своем роде военная операция. Противник отступал, его гнала победоносная армия освободителей. Победоносная, голодная, оборванная и разутая. О чем разведка противника доносила своему командованию неустанно. И отступающий враг усеивал землю за собой магическими ловушками. Наступление захлебнулось. А спас его некий столичный купец, потерявший на войне двоих старших сыновей. Все свое состояние на это дело ухнул, ни гроша под ноготь не зажал. Две дивизии на свои деньги одел-обул. Купцу за Юго-Западный прорыв пожаловали дворянство. Мага, совершившего стратегический перенос сапог, штанов и всяких прочих портянок, тоже как-то наградили. Участникам прорыва орденов навесили, сколько на грудь поместилось. А ловушки остались, где и были. Не все, конечно, — по меньшей мере половина из них окончила свое существование под солдатскими каблуками. Но те ловушки, на которые никто не наступил ненароком, по-прежнему ждали своего часа.

— Нам как раз и положено эти ловушки обезвреживать, — хмуро произнес Лейр. — Из-за них я сапоги и затребовал. Одних докладных понаписал столько — отсюда до деревни дорогу выстелить можно. И все впустую. Денег у командования на нас не осталось и до зимы не будет. Последние гроши Ветт в свой карман положил… а нам взамен подсунул эту тухлятину! — лейтенант с ожесточением прицельно сплюнул в самую середину подметки.

— А если на свои деньги… в складчину как-нибудь? — неуверенно предложил Шекких.

— Да ты что, «шуршунчик», какие деньги? — перекривил рот Лейр. — Нам по случаю очередного грандиозного прорыва за два месяца жалование не плачено. Жрать скоро нечего будет… Тут тебе не «Шелест», так что привыкай.

Что верно, то верно: в «Шелесте» Шекких ни с чем подобным не сталкивался. Эльфийские отряды всегда были на особом положении. Кормили-поили, что называется, от пуза, и жалованье всегда выплачивали вовремя, день в день — хотя нужно эльфам то жалованье, как одеялу тетива… но все равно платили его исправно: не то как бы чего не вышло. И обмундирование всегда новенькое, с иголочки, и оружие всякое… а как же иначе — самолучшие бойцы, гордость и надежда, все до единого сплошь герои…

Надо признать, обещание свое показать Шеккиху войну полковник Кейрист сдержал, и даже с лихвой. Вот, значит, как выглядит война — не в особом отряде, не в направлении главного удара, а на обочине, на маленькой пограничной заставе, позабытой богами и начальством.

Покуда Лейр изливал свою досаду, солнце уже успело порядочно сместиться на небосклоне. Крохотный солнечный зайчик пристроился Шеккиху на самый кончик носа.

— Одним словом, ни сапог, ни денег, — подытожил Шекких, медленно, словно нехотя, потянулся и встал.

— Ты куда? — не подымая головы, осведомился Лейр.

— Посмотреть, под каким кустом у вас тут сапоги произрастают, — отозвался Шекких так мрачно, что даже у Динена получилось бы не в пример веселее.

Дорогу, ведущую к деревне, Шекких отыскал с легкостью, да и шагалось по ней легко. Деревья и травы вдоль дороги росли по большей части незнакомые, и Шекких то и дело нет-нет, а взглядывал на них с таким пристальным любопытством, словно и впрямь надеялся обнаружить кустик, нагусто усыпанный спелыми сапогами. Мрачное настроение миновало бесследно. Ну и что с того, что денег нет? Все равно он сапоги раздобудет. Навряд ли это намного трудней, чем раздобыть морионовый чародейный перстень прямо с руки черного мага — а ведь перстень Шекких в свое время стянуть ухитрился. Просто теперь у него другое боевое задание, только и всего. И обстановка боевая в какой-то мере схожая: в деревне, как и в замках всевозможных магов, вести себя следует тихо и вежливо, и шуму не подымать. Жаль только, что искомый предмет нельзя позаимствовать без ведома владельца. А хотелось бы. Очень уж велико искушение. Деревня и сама могла бы додуматься помочь заставе в нужде. Тем более такая деревня…

Уже сам вид дороги — широкой, плотно утоптанной, с глубокими колеями от тележных колес — навел Шеккиха на догадку о том, что вскорости предстанет его взору. И деревня не обманула его ожиданий. Она оказалась в точности такой, как Шекких себе и представлял. Небольшая, но опрятная и никак уж не голодная. Здесь даже колья в ограде выглядели сытыми. Маленькая приграничная деревушка из тех, кого война обошла стороной. Шеккиху и раньше доводилось видеть подобные деревни — и всегда возле самой границы. Если село оказалось на пути захватчиков — оно обречено. Однако если такая деревенька притулилась в стороне от главного удара, ничего непоправимого с ней не сделается. Да кому она нужна, мелочь придорожная, чтобы ради нее с пути сворачивать! Кто станет тратить на нее время и силы, когда впереди поджидают баснословные сокровища беззащитных в своей беспечности городов? Городов, задыхающихся от своего неимоверного богатства, словно боров от лишнего жира… да пес с ней совсем, с этой жалкой деревушкой! Может, определят в ней кого на постой, а может, и того не случится. Совсем рядом — рукой подать — война перекатывается с брюха на спину и обратно… а местным жителям и горя мало. Торговлишка, конечно, плоховато идет, потому как дороги перекрыты… ну ничего, дайте только срок, и маленькая тихая деревушка не сплошает. Наверняка местные умельцы мастерят что-нибудь из старых, довоенных еще запасов в ожидании ярмарки. И если в этом захолустье найдется хоть один сапожник…