Элеонора Раткевич - Время серебра

— Именно, — спокойно ответил Берт.

Бет тихонько фыркнула. Джеральд расхохотался в голос.

— И за что ты собираешься браться с умом прямо сейчас?

Роберт не успел ответить — взамен раздался голос Бет.

— За гномов, — уверенно сказала она.

Роберт кивнул и залпом допил вино.

— Почему? — Джеральд удивленно воззрился на укутанную в теплую накидку Бет. — Разве с твоими крестниками что-то случилось?

А ведь могло случиться, когда бы не случай… глупо звучит, да что поделать — зато чистая правда. Случайный спор — кто лучше плавает, Долговязый Нед или десятник Грегори… Нед тогда спор выиграл, а Грегори решил доказать, что он ныряет лучше и под водой просидит дольше. Нед и тут его обставил, просидев под водой вдвое дольше — и вынырнул как раз вовремя, чтобы подхватить деревенскую девчонку, сиганувшую с обрыва в реку. До того как в ее родную деревню Миддлхэм вошли гномы, красотка Энджи была девственницей — и у нее и тени сомнения не возникло, от кого она беременна. Просто не могло возникнуть. Ох, как же орал Длинный Нед на свою насквозь мокрую добычу — вспомнить страшно! А потом так ее разутешил, что бедная Энджи и думать забыла топиться — назавтра же Нед с ней и обвенчался. А Джеральд призадумался — и не назавтра, а в тот же день. Спасибо тебе, Дженни, любимая, — где бы ты ни была! Спасибо за то, что ты не графская дочь, оберегаемая за крепкими стенами замка… за то, что ты — это ты. Ведь и ты могла оказаться на месте Энджи — одна эта мысль заставила Джеральда захолодеть… и начать действовать. Война еще была в самом разгаре, а по деревням, с которых уже сползла ее тяжкая туша, отправились исповедники — по приказу Джеральда де Райнора и именем Девы Джейн! Гномы, а вместе с ними и люди ошибались — женщины людей могут рожать от гномов. Нечасто, но это все-таки случается. Просто женщину, разделившую ложе с гномом, в прежние времена было отыскать не проще, чем казначея-бессребреника — еще и потому, что такие женщины предпочитали помалкивать. Сколько их было, сколькие из них предпочли избавиться от нежеланного плода? А нынешних жертв насилия было много… очень много, и случившегося не скроешь. Дивиться следовало не тому, что полугномы все-таки появились на свет, а тому, что их было сравнительно мало. Имя Девы Джейн защитило младенцев от смерти, а их матерей от хулы; посланники Джеральда опоздали только дважды — и привезли в Лоумпиан пятьдесят шесть полукровок и их матерей. Некоторые из них прибыли с мужьями — никогда Джеральду не забыть мрачного шорника, готового голыми руками растерзать любого за косой взгляд в сторону любимой жены! Так и заявил громогласно: «Чей бы бык ни гулял, а телятко мое! Моей Мэри дите — уж я из него человека сделаю, будьте благонадежны, и нечего тут всяким мешаться!» С Джеральда семь потов сошло, пока он втолковал упрямому мастеровому, что сделать человека из полугнома в погорелой деревне, не успевшей еще толком своих покойников оплакать, будет труднее, чем ему кажется, а в одиночку против всей деревни ему не выстоять. Но не всем так повезло с мужьями, как шорниковой Мэри, — от иных женщин мужья отказались, будто эти несчастные в чем-то виноваты. Джеральд об этих образчиках нравственности и думать без гнева не мог… возможно, именно гнев и подсказал ему единственный способ защитить полугномов и их матерей надежно. Джеральд Первый Олбарийский нарек полукровок своими приемными детьми. Королевский приемыш — совсем не то, что гномий приблудыш… а быть матерью королевского приемыша уж всяко почетно. Особенно если к почету прибавить недурное денежное вспоможение.

Какие битвы с парламентом Джеральду тогда выдержать пришлось… лучше и не вспоминать! А потом еще и со Святым престолом — пока Его Святейшество Целестин уступил и дозволил окрестить «отродья тьмы подземельной». Может, оно и к лучшему, что крестины так задержались, потому что умница Бет все поняла с полуслова и вызвалась быть крестной матерью злополучных полугномов… впрочем, теперь их никак нельзя назвать злополучными! Приемные дети короля, крестники королевы… отныне на них никто не посмеет поднять руку!

Или… все-таки посмеет? Роберт никогда не тревожится попусту.

— Нет, — мотнул головой Роберт, — мигом позабыв и обращение на «вы», и слово «сир» — как и всегда, когда он обсуждал с Джеральдом наиважнейшие дела наедине. — С твоими Джеральдсами все благополучно.

От облегчения у Джеральда на миг захватило дух — как только он сообразил, о ком Роберт говорит.

— Почему ты их Джеральдсами кличешь? — удивился он.

— А как же мне их называть? — поинтересовался Роберт. — Они ведь твои приемные дети — вроде как названые братья друг другу, верно? Значит, и фамилия у них может быть только одна на всех, и не иначе. И нарекать ее по приемному отцу полагается.

Некоторое время слегка ошарашенный Джеральд привыкал к такому повороту событий.

— Ну вот только не Джеральдсы, — усмехнулся он. — Ты бы еще сказал — Джеррисы!

— А чем это плохо? — спросила Бет.

— Понял, — отозвался Берт. — Джеральдс — приемыш крестьянина, самое большее. Приемыш бродяги был бы Джеррисом.

— Вот-вот, — подхватил король. — И никак не больше. Уже приемыш почтенного купца звался бы Джеральдсоном.

— А приемыши короля? — улыбнулась Бет.

— Фицджеральды, — твердо произнес король.

Роберт долил себе вина в кубок и молча поднял его, салютуя новонареченным Фицджеральдам. Бет и Джеральд последовали его примеру.

— Нет, я не о них думал, — молвил Берт, едва допив вино. — Я думал о гномах Петрии.

— И как тебе нравится предмет твоих размышлений? — вновь подначил его Джеральд.

Роберт поднял на него серьезный, без малейшего проблеска улыбки, взгляд.

— Он мне очень не нравится, — сообщил Берт. — По правде говоря, он меня тревожит.

Так… час от часу не легче.

Подобным образом Роберт де Бофорт даже об ограбленной бежавшим Дангельтом королевской казне не высказывался! Берт с его всегдашним убеждением, что все на свете — ну или почти все — можно если не починить, так исправить… что, кроме смерти, нет ничего непоправимого — а значит, все, что избежало гибели, надо исправлять, а не тревоге предаваться… неизменно спокойный и сдержанный Роберт де Бофорт встревожен!

— А ну-ка рассказывай, — потребовал Джеральд, подаваясь вперед.

Берт снова дернул многострадальный воротник.

— Помнишь, — глуховатым голосом молвил он, опустив голову, — мы с тобой месяц назад говорили, что после сговора с ледгундцами и каринтийцами торговлю с Петрией нельзя оставлять без пригляду, — как знать, что туда может просочиться под видом заказов, счетов и расписок?

— Помню, — подтвердил Джеральд. — И ты у меня выпросил дозволение приглядывать. Я тогда еще подивился, к чему тебе эта пустая морока… выходит, не пустая?