Сергей Раткевич - Посох Заката

— Опять вы о судьбе! — недовольно проговорил Курт. Разговор перестал ему нравиться: снова его втягивали во что-то, от него не зависящее, опять лишали с таким трудом обретенной свободы. Конечно, этот маг не может его заставить. Вот сейчас маг умрет — и все. И никаких Джанхаров! Все его идеи и желания умрут вместе с ним. Он не сможет проверить, выполнил ли Курт свое обещание — кстати он и вовсе не обязан ничего обещать… и не будет ничего обещать.

Однако есть ведь такие слова, что хуже цепей — и не захочешь, а пообещаешь. А потом пойдешь и выполнишь. И вовсе не потому, что тот, кто с тебя этого требует, обязательно маг — а просто… потому что черти бы его драли, мерзавца…

— Послушайте, я вовсе не… — начал Курт.

— Прости меня, если сможешь… — пробормотал маг, а потом вдруг швырнул в Курта свой магический посох, гаркнув. — Лови!!!

Курт машинально поймал здоровенную палку, и маг тут же умер.

— Проклятье! — завопил Курт, падая на землю.

Такой чудовищной боли он никогда не испытывал. Она просто не помещалась в нем, свешиваясь в разные стороны причудливыми лохмотьями. Лохмотья тоже болели. Ему казалось, что огромные раскаленные руки выкручивают его, словно мокрое белье. Боль нарастала с каждым вдохом. Каждый раз ему казалось, что — все, что это предел, больней уже не будет, потому что просто некуда. И каждый раз он с ужасом убеждался в обратном. Больней может быть. Еще как может! И так может и этак, а еще и вот так!

— Проклятье! — вопил кто-то рядом, словно бы подражая Курту.

Курт поискал глазами источник звука.

Вокруг — ничего.

Зато рядом…

В руках Курта змеей извивался посох. Вопил он ничуть не хуже — видать, ему тоже приходилось несладко.

«Так вот кто пел и плакал вторым голосом», — отрешенно подумал некто внутри Курта. Сам Курт ничего такого думать не мог. Он был ужасно занят: вопил…

Казалось, прошла вечность прежде, чем боль спала, сменившись тупым, дергающим зудом.

— Что это было? — глотая слезы, хрипло прошептал Курт.

Посох дернулся, словно его укусили — и Курт услышал в ответ такой чудовищный набор ругательств, что выступление давешнего, ныне покойного наемника показалось ему чем-то вполне милым и домашним.

— Послушай, ты чего так разошелся? — едва ворочая языком, Курт все же попытался урезонить разошедшуюся деревяшку.

— Да что ты понимаешь, ты… — и посох выплеснул на него смесь ругани, магических терминов, невероятных, просто запредельных оскорблений и откровенной чепухи.

— Послушай, ты действительно уверен что я — это все то, о чем ты говоришь? — Курт попытался воззвать к здравому смыслу. В самом деле — того, что здесь наболтало это «говорящее дерево», попросту не бывает.

Посох ответил оскорбительно звучащим иностранным словом. Курт тяжело вздохнул и постучал его костяшкой согнутого пальца по набалдашнику.

— Ты — псих, — убежденно сообщил он посоху. — Но я тебя понимаю. В конце концов, у тебя хозяин погиб и все такое…

— Хозяин!!! — завизжал посох — Хозяин!!!

Теперь он и вовсе не стеснял себя в выражениях. Услышав его, покраснел бы даже держатель притона. Монолог был длинным. Очень длинным. В конце концов Курту попросту надоело. В конце концов все утрачивает свою новизну и прелесть — даже площадная ругань.

— Погоди-ка… — сказал он посоху. — Если ты и дальше собираешься беседовать сам с собой, я, пожалуй, пойду. Где тебе будет удобнее лежать?

— Лежать!!! — завопил посох. — Пойдешь?!! Так ты что — ничего не понял, глупая деревенщина?!!

— Сам ты дерево… — обиделся Курт. — Объяснишь толком, так пойму.

— Он же меня тебе ПЕРЕДАЛ!!! — проревел посох таким утробным голосом, что Курта всего сотрясла тяжкая вибрация.

— Ох… — только и выдохнул Курт. — С тобой решительно невозможно иметь дело. Еще недавно я не верил в существование говорящих посохов — теперь же я не верю, что хоть что-то под этим небом способно заставить тебя заткнуться! Наверно, нужно быть магом, чтобы достичь подобного чуда? В любом случае, я никакой не маг. Так что я оставлю свершение этого подвига кому-нибудь, кто действительно может его свершить, а сам…

— Ну, попробуй, если охота, положи меня и уйди, — вкрадчиво предложил посох. — Вот возьми и попробуй…

— Куда тебя положить? — спросил Курт.

— Куда хочешь, — усмехнулся посох. — Ты все равно вернешься, так что без разницы. В лужу не клади, идиот, я ведь живой все-таки.

Курт положил посох на здоровенный плоский камень и, опасливо оглядываясь, двинулся прочь. Не успел он сделать и пяти шагов, как его опять скрутила невероятная боль. С каждым следующим шагом она становилась все сильнее, все невыносимее. Курт сделал шаг назад. Боль уменьшилась. Еще шаг… еще меньше…

Курт повернулся и со всех ног побежал обратно. Когда он схватил посох, боль исчезла.

— Как ты там называл своего Хозяина? — тяжело дыша, вытолкнул он — Повтори, пожалуйста…

Посох повторил охотно и с удовольствием. Курт сидел и слушал его с блаженной улыбкой на лице.

Высказывался посох долго. Очень долго. Тем более, что запас ругательств у него был преизрядный. Некоторых выражений Курт и не слыхивал-то отродясь. Ну еще бы! Сколько лет ему — а сколько посоху. Эта деревяшка, небось, если и не сотворение мира, то уж первого человека помнит наверняка. Вот и было ему когда поднавостриться. Ну ничего, Курт тоже научится. С таким-то собеседником! Ишь, какие пассажи закладывает! Один к одному, один лучше другого — да так напевно, что поневоле заслушаешься.

Курт и заслушался.

Он просто устал — очень устал. А в каком ином состоянии можно присесть отдохнуть на труп? Притом же ведь и отдохнуть не получилось. Сначала маг этот распелся — чтоб ему на том свете икалось! А потом Курта окатило такой немыслимой болью… а теперь трупа нет, и мага нет, и боли нет — только усталость. И колыбельную посох выводит такую славную… Вот усталость и взяла свое.

Усталость взяла свое, и Курт заснул под самую что ни на есть приятную, а лучше даже сказать, приятнейшую музыку в мире — целиком и полностью одобряемую ругань по адресу целиком и полностью неодобряемого человека. Может, когда-нибудь он и простит мерзкому магу его сумасшедшую выходку… но не сейчас. Никак не сейчас. Даже не просите.

Однако просили. Чужие, резкие голоса… посох дернулся в руках, и Курт вскочил раньше, чем понял, что это уже не сон. Среди мертвых были живые, их появление Курт прозевал и теперь понимал только одно — эти неизвестно откуда взявшиеся воины очень хотят сделать мертвым его самого.

Сверкнула острая разящая сталь, Курт вскинул руку с посохом и каким-то чудом сумел парировать удар. Воин замахнулся снова. Остальные поспешно спрыгивали с коней. Внезапно темнота раздалась, и на поляну вылетел еще один всадник.