Шон Рассел - Брат Посвященный

Несколько долгих минут Сёнто хранил молчание. Он хотел было спросить у Танаки, заметил ли тот странную реакцию брата Нотуа, но что-то его остановило. Через некоторое время предметы перед глазами князя вновь обрели четкость, и его лицо прояснилось. Он широко улыбнулся.

— Богатое на события утро, не так ли, Танака-сум? До прихода князя Комавары я хочу еще принять ванну. Надеюсь, ты пообедаешь с нами? Приходи в летний домик в главном саду.

Он дважды хлопнул и, указывая на обломки столика вошедшим слугам и стражнику, распорядился:

— Проследите, чтобы все оставалось на своих местах.

Князь встал и направился к своему личному выходу; слуга поспешно взял его меч и последовал за хозяином.

Танака поклонился и оставался в таком положении, пока Сёнто не вышел. Полный любопытства, он подошел поближе к столику. Стражник в дверях осторожно кашлянул. Торговец повернул голову.

— Потрясающе, правда?

Стражник молча кивнул, не сводя глаз с Танаки. До торговца неожиданно дошло, что он все еще держит в руках щепку дерева ироко.

— Что мне с ней делать?

— Князь Сёнто приказал, чтобы все оставалось на месте.

— Понятно. — Торговец вдруг изобразил замешательство. — Но ведь щепка запуталась в моей бороде; вряд ли князь Сёнто хотел бы, чтобы я сидел здесь, пока он не решит, как поступить со столиком. Прямо и не знаю, как быть.

Стражник понял, что Танака шутит, и несмотря на то что по рангу офицер личной гвардии Сёнто стоял выше торговца-слуги, стражник ничуть не сомневался в том, что для князя Танака важнее, чем добрая сотня солдат.

— Мне кажется, вам следует оставить щепку здесь, Танака-сум, — почтительно обратился он к купцу.

— Куда бы я ее ни положил, все равно она уже не будет на своем месте, не так ли?

К щекам стражника прихлынул жар, хотя внешне он оставался спокойным. Если торговец заставит его идти к Сёнто и выяснять, что делать с щепкой, князь рассвирепеет. Ничего не говоря, стражник беспокойно переминался с ноги на ногу.

— А что, если я положу ее на то место, где сидел? — предложил Танака. — По-моему, это наилучший выход, вы согласны?

Стражник расплылся в благодарной улыбке.

— Да, пожалуй. Так будет лучше всего. Благодарю вас, Танака-сум.

Танака улыбнулся в ответ, положил щепку ироко на пол и выплыл из зала с горделивым достоинством аристократа.

Ни офицер стражи, ни торговец и не подозревали, что в щелочку сёдзи за ними наблюдал слуга, который передал их разговор Каму, и что когда Каму, в свою очередь, пересказал этот диалог Сёнто, князь разразился хохотом и, корчась от смеха, стучал кулаком по ручке кресла, чем немало озадачил слугу. К сожалению, чувством юмора слуги Сёнто не отличались.

Девятый князь из рода Комавара, носивший имя Комавара Самиями, наблюдал за суетой на берегу, пока гребцы ловко управляли его сампаном среди множества кораблей, рассекавших воды канала. Плыть через участок канала, отведенный для торговых судов с грузом из Янкуры, молодой князь решил не потому, что это был самый живописный или самый короткий путь к дому Сёнто Мотору, а просто потому, что хотел посмотреть на разнообразие товаров и объемы торговли — увидеть коммерческую жизнь столицы своими глазами. Скоро, очень скоро, думал он, у этих самых причалов будут стоять корабли с его собственными товарами, и судьба его изменится — он разбогатеет.

Впереди плыл только один сампан, в котором сидел его телохранитель, и в отличие от богато украшенных судов, обычных для столицы, обе лодки князя смотрелись очень просто. Управляющий Комавары советовал ему нанять побольше лодок, дабы прибыть в имение князя Сёнто достойным гостем, а не провинциальным бедняком, но Комавара не поддался на уговоры. Он понимал, что Сёнто слишком умен, чтобы обращать внимание на внешний декор, и, кроме того, наверняка знает об истинном положении его дел. Сёнто не составит труда найти эту информацию, и он, несомненно, так и поступит, что вполне естественно при объединении капитала с новым компаньоном.

«Никто, даже император, не знает истинных размеров состояния Сёнто, — думал Комавара, — и я бы выглядел глупцом, если бы устроил маскарад с нанятыми лодками. Я принадлежу к старинному роду, — напомнил он себе, — такому же древнему, как и род императора. На моем счету двадцать схваток с варварами, с полдюжины дуэлей, и я научил этих угонщиков скота — Томари, — что нарушивший границы моих владений не уйдет безнаказанным. Князь Сёнто — знаменитый генерал и, конечно, будет судить обо мне лишь по тому, что действительно важно, — в этом можно не сомневаться».

И все же Комавара терзался сомнениями. Он едет на обед в дом Сёнто, и кто знает, каких еще гостей пригласил князь Сёнто! Клан с самой выдающейся историей. Подумать только — сам Хаката Мудрый, заложивший основополагающие принципы государственной власти и законов империи, был вассалом тогдашнего князя Сёнто. Много веков назад один из предков Сёнто сидел рядом с Хакатой, рассуждая о справедливости и моральной философии, точно так же как сейчас люди обсуждают идеи Мудрого у себя за столом. Именно предок Сёнто повелел высечь произведения Хакаты на Ста и Трех Великих Камнях, сложенных в Путь Мудрости в саду Сёнто. Сто и Три Великих Камня во дворце императора и в Императорской Академии — лишь копии с оригинала Сёнто.

Тем не менее человек, с которым Комавара познакомился на приеме у императора, вовсе не кичился знатностью и славой рода. На самом деле он показался Комаваре прямой и искренней натурой, не склонной к тщеславию. Сёнто понравился молодому князю с первой же минуты.

Комавара вспомнил о дочери Сёнто, и на его лице невольно расцвела улыбка, но он тут же покачал головой, и улыбка сползла. Княжна станет супругой принца, может быть, даже императрицей, а он… он — нищий Комавара из провинции Сэй. Он происходит из древнего рода, но за душой у него почти ни гроша…

А кузина княжны — она еще краше! Хотя и еще опаснее. Даже такой бесчувственный истукан, как император, рядом с ней превращается в мальчишку. С такой женой Комавара просто пропал бы: забросил бы все занятия, подобающие мужчине, и дни напролет сочинял бы любовные стихи капризной красавице. Каким глупцом бы он стал! К счастью, опасность взять в жены госпожу Кицуру невелика, так что терять покой и сон незачем.

Комавара огляделся по сторонам. Лодки всевозможных размеров выстроились вдоль причала. Барочники, многие из которых даже в этот прохладный осенний день были раздеты до пояса, работали споро, с помощью грузовых стрел и талей перемещали тюки и ящики на берег. Юркие джонки мелких речных торговцев сновали во всех направлениях вопреки правилам безопасности. Целые семьи сидели на веслах и гребли изо всех сил, громко переругиваясь с остальными лодочниками. Все они доставляли товары в гостиницы, бесчисленные лавки и дома имперской столицы.