Луиза Тичнер - Зеленый огонь

Фену тоже удалось вставить несколько слов, но он по большей части молчал, пока юноша выплескивал перед Ривен их общие тревоги.

Выражение лица Ривен сначала успокоилось, потом стало напряженным и тревожным.

— Ты сказал, что Броун не приходит в себя и не шевелился целых два дня? — переспросила она.

Альбин покачал головой:

— Фэйрин опасается, что Тропос что-то с ним сделал.

Ривен ничего не знала о том, кто такой Тропос, и Альбину пришлось в нескольких словах объяснить ей. Когда он закончил, Ривен глубоко задумалась.

— Интересно, мог ли этот волшебник иметь какое-то отношение к исчезновению Сэл?

— Сэл?

Ривен заметила недоумение Альбина.

— Ну конечно, ты ни разу не видел ее! Мне приходилось ее прятать. Когда я только что приехала в Джедестром, у меня была птица, прекрасная белая птица по имени Сэл. Она пропала из сада в Зелете, и я оплакиваю ее с тех самых пор. — Ривен крепко сжала руки. — Я не уверена, смогу ли я помочь тебе, Альбин. На этой стадии беременности мне не так-то просто воспользоваться своими возможностями. Мой камень временами ведет себя и вовсе недружелюбно, а когда он все-таки срабатывает, я не могу предсказать, что он выкинет. Иногда он делает вещи, противоположные тем, что я хочу. Моя тетка объяснила мне, что это происходит от того, что камень чувствует — я больше не одна, и он никак не примет решения относительно второго существа, которое растет во мне.

— Может быть, ты, Ривен, наша единственная надежда! — воскликнул Альбин.

Ривен устало посмотрела на него:

— Ну хорошо. Я намерена попытаться, если вам понятно, как мы рискуем. Каков ваш план?

У Альбина вовсе не было никакого плана. Все, что он знал, — это то, что им необходимо каким-то образом выбраться из города, просочиться сквозь боевые порядки стьюритов и добраться до старой смотровой башни.

Когда Фен объяснил Ривен, что представляет из себя Зеленый огонь, она широко раскрыла свои серые глаза.

— Значит, поблизости от того места, где все это хранится, нет никакой воды?

— В том-то и дело, что — нет. Именно поэтому король и выбрал это место. До тех пор, пока через неделю не пойдут весенние ливни, в окрестностях башни все будет сухое как трут. Если бы нам удалось рассыпать порошок таким образом, чтобы он окружил стьюритов, а потом подвести воду, он начал бы двигаться прямо по их позициям до тех пор, пока не достигнет реки. Я расскажу вам, леди, чего я боюсь больше всего: я боюсь, что стьюриты вскроют башню и найдут порошок. Если этот их колдун сообразит что к чему, то только лишь в преисподней знают, что за этим последует.

Ривен кивнула и протянула руки Альбину и Фену.

— Я не уверена, что мне удастся добыть воду, но я согласна попытаться при одном условии.

— И что же это за условие, миледи? — подозрительно осведомился Фен.

— Если мы достигнем успеха, то вы с Альбином должны будете забрать меня из Джедестрома и отвезти в горы.

Альбин и Фен переглянулись.

— Она — супруга короля, и нас обвинят в измене, если мы поможем ей бежать, — предупредил Фен.

Альбин слегка пожал плечами:

— Разве у нас есть какой-либо выбор? Фен глянул за окно. С высоты башни ему было видно, как за городскими стенами дымят походные костры стьюритов.

— Боюсь, что нет. — Порезы и трещины на его кожаном жилете со скрипом разошлись. когда он в знак согласия шевельнул плечами. — Очень хорошо, госпожа, сделка так сделка. Если мы и в самом деле хотим попытаться и пробраться мимо этих рыжих дьяволов, пока они не отыскали Зеленый огонь, мы должны проделать это сегодня ночью.

Фэйрин молча смотрел на неподвижное тело Броуна. Слуги короля установили его кровать в самой середине спальни, и он лежал на ней совершенно обнаженный, не считая надетого на голову обруча с камнями. Врачи Броуна долго осматривали его, но безрезультатно, и Фэйрин прогнал их прочь, словно стаю уток.

Медленными шагами он ходил вокруг королевской постели, пытаясь найти хоть какой-то ключ к загадке, отчего здоровый и сильный мужчина вдруг превратился в свой собственный, едва дышащий полутруп. Фэйрин знал почти наверняка, что причиной этому был какой-то яд, и подозревал, что, скорее всего, это дело рук Тропоса. Еще в юности Тропос слыл мастером маскировки и обмана. Яд — медленно действующий, но смертоносный — таков был его стиль. Очевидно, ему удалось каким-то образом проникнуть в свиту короля, чтобы сделать то, что он сделал.

Разглядывая тело Броуна, Фэйрин внезапно поймал себя на том, что вспоминает Броуна юношей. Он был красив, умен и полон жажды жизни. Тогда он только что лишился отца и неосознанно, но жадно стремился найти человека, который заменил бы ему умершего. Поэтому его так легко было подчинить, а все вышеперечисленные качества сделали Броуна идеальным орудием в руках Фэйрина.

Маг именно так и относился к юноше — как к инструменту, который нужно остро оттачивать и направлять к цели и которым нужно руководить. Никогда он не отвечал привязанностью и любовью на любовь и восхищение, с которыми относился к нему Броун. На протяжении всех этих долгих лет эта мысль так ни разу и не приходила ему в голову.

Теперь Фэйрин поймал себя на том, что глядит на Броуна совсем другими глазами. Божественная красота, которой он отличался в юности, превратилась в нечто совершенно иное. Теперь перед ним лежало тело мужчины в расцвете сил, без малейших следов старения или немочи. Лицо Броуна, однако, было прорезано глубокими морщинами, а золотистые волосы потускнели, тронутые ранней сединой. Фэйрин подумал о том, что это, должно быть, скалывается воздействие камней, ибо и по годам Броун был еще молод. Мысль о разрушительном действии камней внезапно потрясла Фэйрина, он подумал об этом как о большой и невосполнимой потере, так как в Броуне было немало качеств, которые вызывали восхищение многих. Несмотря на свое изредка проявляющееся своеволие и слабость к красивым женщинам, король был честен, благороден и благонамерен. Это благородство бросалось в глаза, словно богатая королевская мантия на его плечах.

Впервые Фэйрин почувствовал жалость и нечто похожее на слабое раскаяние, шевельнувшееся в его мстительном сердце. Жребий Броуна и так был не из легких, а теперь ему еще выпало новое испытание — полюбить такую, как эта Ривен… Фэйрин плотно сжал губы, прекрасно понимая, что Ривен — несмотря на всю свою сообразительность, честность, верность, острый ум и даже некоторое благородство характера, была во многом похожа на него самого нежеланием идти на компромиссы и неспособностью прощать. «Эта неуступчивость характера и должна стать причиной ее падения», — решил он.

«Но что делать с ее ребенком? — спросил он себя. — Это будет сын моей дочери и моего приемного сына. Если дать волю Тропосу, то он доберется и до него в своей необузданной жажде мщения. Я не могу этого допустить».