Элизабет Хэйдон - Элегия погибшей звезды

Эти запахи напоминали ей Серендаир, детство и ферму, на которой она выросла, где время сбора урожая, когда год подходил к концу, а дни становились темнее, было пронизано волнением и легким возбуждением.

Рапсодия посмотрела на небо. Лирингласы, Певцы Неба, немногочисленное ответвление народа лиринов, приветствовали наступление дня песнями, которые назывались утренними серенадами или молитвами, и потому всегда заранее чувствовали тот момент, когда кобальтовый цвет горизонта начнет превращаться в прозрачно-голубой, предвещая появление первого солнечного луча.

И вот ярко-оранжевый луч пронзил бескрайнее небо, осветив золотым сиянием облака. Рапсодия откашлялась и медленно запела приветственную песнь новому дню, которой научила ее мать, лиринка. Выпевая слова древней молитвы, она всегда вспоминала, как ее отец, человек, всякий раз стоял и слушал, не в силах скрыть восхищение.

Она пропела первую песнь, приветствуя солнце, затем повернулась на запад и запела следующую — прощание с утренней звездой. У нее на глазах яркий свет звезд начал медленно растворяться в светлеющем небе. И тогда она запела традиционную молитву, посвященную Серенне, звезде, под которой родилась на другом конце света.

— Ариа, — тихо начала она, — моя путеводная звезда.

Считалось, что душа каждого представителя лирингласов связана со звездой, главенствующей в тот день, когда он или она появился на свет. Рапсодия родилась под Серенной, в честь которой был назван остров Серендаир. Песнь, посвященная Серенне, вызывала у Рапсодии особенно острые чувства здесь, в новой земле, потому что она не могла ее увидеть. Серенна сияла в ночи на противоположном конце мира, когда над головой Рапсодии светило солнце, и засыпала с началом дня, в то время как Рапсодия любовалась звездами. Рапсодия пела традиционную вечернюю молитву утром исключительно от безысходности, решив, что она будет восславлять свою звезду, когда та сияет на небе, даже несмотря на то, что ей самой не дано ее видеть.

Она начала петь обращение к новой звезде и вдруг услышала, что к ней присоединился сильный, немного дребезжащий мужской голос, безошибочно вторивший ей на ее родном языке.

— Серенна, си воль нира каэлеус, тотердаа гвилин меда вор тил.

Кровь прилила к щекам Рапсодии, она прервала песню на полуслове и, резко развернувшись, увидела у себя за спиной улыбающегося Джел'си. Впрочем, когда он заметил выражение ее лица, улыбка тут же погасла.

— Прошу меня простить, миледи. — Он почтительно поклонился. — Я не хотел вам помешать.

Рапсодия отшатнулась от него, инстинктивно прижав руку к животу, словно пытаясь защитить свое дитя.

— Откуда… как вы узнали лиринские молитвы? — взволнованно спросила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Джел'си удивленно пожал плечами:

— Вы забываете, миледи, что когда лирингласы вашей родины — нашей родины — бежали с Серендаира, большинство из них приплыли сюда со Вторым флотом. Как вы знаете, флот сбился с пути из-за шторма, и тогда многие из ваших сородичей решили остаться на Гематрии, вместо того чтобы продолжить путь на континент или последовать, как предполагалось изначально, в Маносс, Поэтому я живу среди довольно многочисленной диаспоры лирингласов. Вы, вне всякого сомнения, столько и не видели, если вас вырастили среди людей.

Он засунул свои руки с длинными, изящными пальцами в рукава и осторожно подошел к Рапсодии. В этот миг краешек солнца показался из-за горизонта и небо засияло ослепительно-голубым светом.

— За свою жизнь я встречалась лишь с несколькими представителями народа моей матери, — призналась Рапсодия.

Ее вдруг сильно затошнило, и она попыталась прогнать неприятные ощущения. Она повторила жест Джел'си, неожиданно почувствовав, что у нее страшно замерзли руки — от утренней ли прохлады или от удивления, что он присоединился к ее молитве, она и сама не смогла бы сказать.

Пожилой златокожий маг подошел к ней еще на пару шагов и остановился так, чтобы только она могла его услышать.

— Кроме того, следует добавить, что я принадлежу к народу еще более древнему, чем ваш, несмотря на то что лирины ведут свое происхождение из времен, когда мир еще был очень молод, — добродушно проговорил он. — Считается, что серенны родились от звезд, в том месте, где эта стихия коснулась Земли, сияющим дождем пролившись на наш мир. Нас, как и Остров, назвали, разумеется, в честь этой звезды. Ваша приветственная песнь является музыкальной вибрацией ее истинного имени, поэтому вас не должно удивлять то, что я тоже знаю слова молитвы. — Он весело подмигнул Рапсодии. — Впрочем, мне много раз говорили, что у меня хороший слух и я неплохо запоминаю мелодии.

Рапсодия смущенно рассмеялась.

— Я проявила непростительное высокомерие. Прошу меня извинить, ваше превосходительство.

— Пожалуйста, миледи, обращайтесь ко мне по имени. Среди моего народа это является знаком дружбы и уважения. — Рапсодия кивнула. — Ваш муж просил меня встретиться с вами здесь, в саду. Извините, если я пришел слишком рано.

— Ничего страшного.

— Прекрасно. Итак, чем могу быть вам полезен? Я к вашим услугам.

Рапсодия постаралась говорить как можно спокойнее, хотя внутри у нее все сжималось от неясных предчувствий.

— Вы не могли бы объяснить мне, что вы имели в виду вчера вечером. Ваши слова меня смутили.

— О том, что я видел, как вы покидали Остров?

— Да.

Джел'си внимательно посмотрел на Рапсодию, и у нее сложилось впечатление, будто он вместе с ней ощущает накатывающие волны тошноты. Когда ей ненадолго стало легче, посол морских магов протянул ей руку и подвел к мраморной скамье около фонтана.

— Вам известно, почему люди страдают от морской болезни? — спросил он своим чуть скрипучим голосом, помогая Рапсодии усесться. — Особенно представители человеческой расы, несмотря на то, что они ведут свое происхождение от народа, рожденного от стихии воды, и сами в большой степени состоят из жидкости. Можно было бы подумать, что они должны быть настроены на ритм океана, но подсознательно они оказывают этой стихии сопротивление, стремятся от нее отгородиться. Из-за этого нарушается баланс вибраций, и люди страдают от морской болезни. Если бы они смогли без страха принять стихию воды, все было бы хорошо.

Он опустил одну руку в пульсирующие струи воды, а другую положил на лоб Рапсодии. Она невольно закрыла глаза, услышала, как громче зазвучала песня воды, и тут же поняла, что это голос Джел'си, который сливается с вибрациями тугих струй. Рапсодия почувствовала, что тошнота отступает и возвращается спокойствие, она даже видеть стала лучше — как только она забеременела, перед глазами у нее постоянно стояла тусклая пелена. Ее охватило давно забытое ощущение благополучия, словно она парила в пузыре, который защищал ее от ударов и толчков воздуха, мучивших ее всю беременность. Она открыла глаза и увидела, что высокий посол с золотистой кожей и сияющими глазами улыбается ей.