Елена Хаецкая - Сага о Хелоте из Лангедока

Был уже поздний вечер. Оба приятеля слышали, как закрывают городские ворота. Донеслись протяжные голоса стражников – караул сменился. Скоро через улицы протянутся заслоны и город погрузится в безмолвие ночи.

От размышлений Греттира отвлек голос Гая.

– Не пей больше, – сказал он. – Тебе сегодня заступать в караул.

Греттир омрачился.

– Помню, – отозвался он.

– Не пей, – повторил Гай.

В этот момент тишину трактира прорезал визгливый голос Гури Длинноволосого, который квартировал здесь на втором этаже, заняв лучшие апартаменты. Он призывал хозяина и отчаянно ругался по-валлийски.

Собутыльники переглянулись в глубокой тоске, но бежать было поздно. Последние полчаса перед ночным караулом будут отравлены присутствием этого надоедливого типа, а когда друзьям придется расстаться, неизвестно, к кому из двоих прилипнет валлийский герой. Во всяком случае, кто-то из них обречен на его невыносимое общество.

Кошмарный Гури был не один. Вцепившись мертвой хваткой в плечо своего спутника, Гури безжалостно тащил его за собой по лестнице. Тот тихонько упирался и, опустив лохматую голову, смотрел себе под ноги.

– Ах! Вот это радость! Друзья мои! – визгливо закричал Гури, увидев две мрачные физиономии за столом под святым Бернардом.

В ответ физиономии приняли откровенно погребальное выражение. Гури расцвел своей кривой улыбкой и, хромая, подбежал к ним, волоча за собой чахлого белобрысого подростка.

– Добрый вечер, дорогие сэры! – рявкнул Гури. – Вы что, не слышите меня?

– Отнюдь, – сказал Гай с ненавистью. – Мы вас очень хорошо слышим. Может быть, даже лучше, чем следовало бы.

Ничуть не смущаясь холодностью приема, Гури плюхнулся на скамью напротив Гая и, перекрутившись всем телом, заорал в пустое пространство трактира:

– Хозяин, черт тебя дери! Принеси пожрать, в натуре!

Хозяин появился почти мгновенно с огромным блюдом на вытянутых руках. Гури облизнулся и причмокнул.

– Пахнет неплохо, – сообщил он, засовывая голову под крыло печеной утки, которую ему подали.

Греттир отвернулся, чтоб только не видеть этого. Но, отвернувшись, он встретился глазами с перепуганным белобрысым парнишкой, одетым в черт знает какие лохмотья. К тому же на шее у того болтался ошейник, а через лицо тянулась красная полоса от плетки. Мальчик в ужасе таращился на изуродованного в сражениях валлийца. Казалось, от страха ребенок не может двинуться с места.

Гури с хрустом оторвал от утки жирную ножку и поманил мальчика пальцем.

– Эй, как тебя, – сказал он голосом менее противным, чем обычно. – Иди сюда. Иди, не бойся.

Мальчик осторожно подошел. Гури сунул ему в руку кусок утки.

– И ступай куда-нибудь в угол, – велел он, – подальше с глаз моих. Господи, какой ублюдок!

Длинноволосый откинул со лба челку рукой, перепачканной утиным жиром, и одарил своих собеседников радостным взором.

– Представьте себе, господа, – начал он, хихикнув, – иду я сегодня по улицам, ищу новых впечатлений. Вы же знаете, как это важно для меня. И такая, право, скука! Я совсем уж было задумал зарубить несколько простолюдинов или вызвать кого-нибудь из благородных господ на честный бой, как вдруг встречаю сэра Гарсерана.

– Какая приятная неожиданность! – сказал Гай.

– Этот доблестный воин сразу понял, что я томлюсь и терзаюсь и вот-вот совершу нечто самоубийственное, – ничуть не смущаясь, продолжал Гури, жуя и брызгая слюной. – Он предложил мне нечто новое и повел в Дровяной переулок. Масса впечатлений!

– Вы посетили эти трущобы? – удивился Гай, которого уже тошнило от постоянных скандалов, происходивших в Дровяном переулке и Соляном тупике.

Там останавливались на ночь те, кого отправляли на соляные копи, там вечно гостевали наемники, а также околачивались безземельные крестьяне, еще не выбравшие себе стезю: то ли разбойничать, то ли податься в солдаты; там не было проходу от изгнанных за нерадивость подмастерьев, бродячих школяров и прочего сброда. Чуть ли не каждый вечер добропорядочные граждане вопили к городским властям и умоляли их установить там порядок.

– Ну да, я был там! – вскричал Длинноволосый. – Столько интересного! Столько поучительного! Я ужасный транжира и мот, – добавил Гури с обезоруживающей откровенностью. – Эту рыцарскую доблесть, к сожалению, я освоил еще в юности... Но я – жалкий дилетант по сравнению с одним моим предком. Да будет вам известно, милорды, что, когда моего предка обвинили в скупердяйстве, он, дабы опровергнуть сей гнусный навет, собственноручно засеял целое поле золотыми монетами... Смерды, наблюдавшие за этим доблестным поступком, немедленно набросились на поле тучей саранчи. Ну, передрались, разумеется, зарезали человек пятнадцать, зато остальные набили кошельки. Несправедливое обвинение было с моего предка снято. После этого пять поколений не могли купить себе приличной лошади...

– Весьма поучительно, – сказал Греттир и, подумав о Гарсеране, хмыкнул: наваррец наклонился бы даже за медным грошом – не мог не поднять своего, не говоря уж о чужом.

– Стало быть, о чем я? А, о расточительности. Купил мальчишку, потратил кучу денег... Как справедливо заметил сэр Гарсеран, благородному господину необходима хотя бы какая-то прислуга.

– Бог мой, но не такая же, – сказал Гай.

– Да? – Гури искренне удивился. – А чем плох? И достался дешево. Эй, ты! – позвал он.

Из темного угла выступила тощая фигурка.

– Ближе! – приказал Гури.

Белобрысый подошел к самому столу и медленно зажмурился, изнемогая от страха. Гури с шумным вздохом откинулся к стене.

– Сирые мы и убогие, горести гложут нас многие, – констатировал он. – Ничего, я его немножко откормлю, немножко поколочу – вот и будет то, что надо. Как тебя зовут, несчастный?

– Тэм Гили, – был ответ.

– В другой раз получишь по шее, если не будешь добавлять «сэр», – обещал Гури. – Ты разговариваешь с благородным лордом, щенок, а не с каким-нибудь болваном из конвоя, которому и без «сэра» сойдет.

– Да, сэр, – прошептал мальчик. Судя по его лицу можно было подумать, что он сейчас потеряет сознание.

– Вот и ладно, – смилостивился Гури. – Гили, говоришь, твое имя? Ты не валлиец?

– Я... нет, сэр.

– "Гили" – значит «слуга вождя», – сказал Гай.

Гури немедленно вонзился в него взором.

– Вот видите, а вы говорили, что из него не получится сносной прислуги, – торжествующе закричал валлиец. – А вы говорили! Да у него небось все предки были в услужении у благородных господ! Кровь, господа, кровь и происхождение – это все! Кровь! – выкрикнул он еще раз, и Тэм Гили содрогнулся, услышав, с каким удовольствием его господин произносит это слово. А Гури неожиданно успокоился и снова перевел свой тяжелый взгляд на мальчика. – Откуда ты родом, Тэм Гили?