Марк Энтони - Врата зимы

– Какая у тебя маленькая, жалкая, сморщенная ручонка! Как же ты, наверное, ненавидишь ее! – прошипела некромантка, тыча в девушку пальцем.

Эйрин успела где-то потерять щит, и теперь ее изуродованная рука оказалась выставленной на всеобщее обозрение.

Однако, несмотря на охвативший ее страх, Эйрин нашла в себе силы улыбнуться.

– Нет, я не испытываю к ней ненависти. Она – часть моего тела, часть моего существа.

Тонкие губы Шемаль растянулись в зловещей улыбке.

– На самом деле? Что ж, если она тебе так нравится, то я все твое остальное тело сделаю точно таким же.

Улыбка моментально слетела с лица девушки, когда некромантка провела пальцем по ее щеке. Прикосновение было подобно прикосновению холодной стали острого кинжала.

– Сморщись, юная кожа! Покройся морщинами и ссохнись! – пропела Шемаль. – Ссохнись!

Эйрин отдернула голову и закричала.

Боль была хорошо знакома Эйрин. Особенно тогда, когда ей исполнилось десять, а затем одиннадцать зим. Она тогда особенно быстро росла, а правую руку почти постоянно пронизывала острая, проникавшая до костей пульсирующая боль. Девочке казалось, что изуродованная рука хочет расти вместе с остальным телом, но это ей никак не удается. Ночью она не могла уснуть, прижимая лицо к подушке и прислуживавшие девушки часто слышали доносившиеся из ее спальни рыдания.

Однако та боль не имела ничего общего с этой и казалась лишь булавочным уколом по сравнению с ударом раскаленного острого меча. Эйрин снова вскрикнула, когда Шемаль сжала пальцы в кулак. Казалось, ее плоть превратилась в глину, а кости в дерево. Она сделалась чем-то вроде голема – игрушки, слепленной некроманткой и послушной ее воле. Игрушкой, которой могущественная хозяйка может придать любую форму, а может безжалостно сломать, раздавить, разорвать на части.

– Я здесь, сестра!

Голос, прозвучавший в голове Эйрин, был подобен холодной воде, выплеснутой на раскаленную землю. Боль чуть-чуть ослабла и позволила девушке мысленно ответить подруге.

– Это ты, Лирит?

– Да, это я. Мы с Саретом стоим прямо за твоей спиной. Король Бореас вместе с горсткой верных ему воинов пробились к Теравиану, и мы последовали за ними.

– Я не могу даже повернуться, чтобы посмотреть на тебя. Я не могу двигаться.

– Тебя лишает воли магия Шемаль. Ты должна сопротивляться ей.

Мертвенно-бледное лицо Шемаль заслонило собой поле зрения Эйрин, напоминая огромную холодную луну.

– Я не могу, Лирит, мне больно…

– Не думай об этом. Я заберу твою боль. Остальное ты сделаешь сама. Ты сильная, не забывай. Я знаю, что так поступала Иволейна. Ты наделена Даром такой силы, сестра, что с тобой никто не может сравниться.

Прежде чем Эйрин успела усомниться в истинности этих слов, боль куда-то исчезла. На девушку обрушился порыв ветра, придавший ей свежесть и новые силы. После мучитель ной боли ощущение здоровья оказалось невыносимым.

– Смелее, сестра!

Что-то было не так. Голос Лирит сделался непривычно напряженным, ее нить задрожала.

– Ну, давай, Эйрин, а то будет поздно! Ты должна нанести некромантке удар!

Но как же это сделать? Шемаль когда-то была богиней. Кроме того, ее ведь нельзя считать живым существом. Неужели что-то способно нанести вред такому созданию?

Однако ответ на этот вопрос Эйрин получила, как будто кто-то прошептал ей него на ухо. Теперь ей все было ясно. Избавившись от боли, она привела в действие свой Дар. Собрав воедино сияющие нити Паутины Жизни, Эйрин принялась сплетать их в узор.

Нет, слишком медленно! Для этого ей нужно слишком много нитей. Ей ни за что не успеть так быстро сплести их.

Вспомни, что сделала Грейс, когда оказалась на мосту через реку Темноструйную и там появился крондрим. Она не стала изменять реку при помощи Дара, вместо этого она превратилась в сосуд, в который направила воды реки.

Эйрин выпустила нити и вообразила себя чем-то пустым, способным вместить все что угодно; чашей, в которую наливают вино. Подобно изумрудной жидкости в нее хлынула энергия Дара. Она боялась, что не сможет вынести его напора, что он разорвет ее, и представила себя не чашей, а трубой, неким проводником, по которому заструился Дар. Мысленным усилием девушка направила это волшебство, всю эту жизненную мощь на некромантку.

На сей раз от боли закричала Шемаль. Эйрин заставила себя посмотреть сквозь зеленую вуаль волшебства. Шемаль отшатнулась, закрываясь руками. Ее гладкое, похожее на мрамор лицо сморщилось от боли. Рот удивленно открылся.

Сила, о которой Эйрин даже не подозревала, заполнила все ее существо. Она выпрямилась и вытянула вперед руки, направляя мощь Дара на некромантку. Неукротимая энергия жизни поступала со всех сторон, от сконфуженных воинов, перепуганных колдуний и даже пробегавших мимо лошадей. Она излучалась травой из-под слоя снега, где дремала в ожидании весны уснувшая на зиму природа. Исходила с небес, где летали птицы, и из протекающей в лиге от этих мест реки, где подо льдом сонно плавали серебристые рыбы. Ее источником были и деревья Сумеречного Леса, видневшегося вдали, и дальние земли всех частей света. Весь окружающий мир представлялся Эйрин бескрайней сияющей Паутиной, в центре которой стояла она сама.

Она указала пальцем на Шемаль. Некромантка оскалила зубы, показав черные десны. Из горла ее вырвалось зловещее шипение. Шемаль напряглась и потянулась к Эйрин. Усилия оказались тщетны – на нее напало оцепенение. Паучиха смерти угодила в Паутину Жизни.

– Мне удалось, Лирит! – торжествующе воскликнула Эйрин. – Я отбила ее нападение.

После короткий паузы прозвучал ответ Лирит, правда, довольно слабый и какой-то дрожащий.

– Я знала, что ты сможешь, сестра!

Эйрин неожиданно стало страшно. С Лирит происходит что-то неладное. Что же делать?

Она устремила свой разум в самое сердце Паутины. Сначала несколько промахнулась, не рассчитав сил, и была отброшена прочь исполинской энергией, струящейся по нитям. Эйрин превратилась в птичку, парящую на полем битвы. Она увидела воинов, бросившихся прочь от знамени Теравиана. Заметила Бореаса, который вместе с горсткой рыцарей пытался с боем пробиться к тому месту, где стоял принц. Увидела саму себя и Шемаль, застывших в оцепенении. Ее взгляду предстало тело мертвой Лиэндры, а также колдуний в зеленых платьях, в испуге сбившихся в кучу. За ее собственной спиной стояли еще две фигуры. Сарет с мечом в руках не сводил глаз с Аджира, намереваясь упредить любой его выпад. Лирит стояла на коленях возле него, раскачиваясь из стороны в сторону. Глаза ее были закрыты, красивое темное лицо искажено гримасой страдания.