Дэвид Эддингс - Последняя игра

– Нет, сейчас нет.

– Ну хорошо, тогда… – И они опять взялись за руки.

Принцессе показалось, что прошла целая вечность. С бьющимся сердцем наблюдала она, как двое чародеев, взявшись за руки и закрыв глаза, пытались мысленно достичь раскаленных плоскогорий Запада, чтобы изо всех своих сил направить горячий воздух в широкую долину реки Марду. И везде вокруг себя Се'Недра ощущала гнетущую силу гролимов, которая, казалось, всей своей тяжестью давила на неподвижный воздух, чтобы он не тронулся с места и противостоял всем усилиям чародеев рассеять клубящийся туман.

Полгара часто дышала, грудь ее вздымалась, а лицо исказилось от нечеловеческого напряжения. Белдин, выдвинув вперед бугорчатые плечи, походил на человека, пытающегося поднять гору.

А затем Се'Недра уловила слабый запах пыли и сухой, выжженной солнцем травы. Это длилось всего лишь миг, и она подумала, что ей почудилось. Но затем запахом повеяло снова, на этот раз сильнее, а туман судорожно взвихрился. Но опять слабый запах рассеялся вместе с дуновением ветра, который донес его.

Тогда Полгара тяжело вздохнула, издав какой-то приглушенный звук, и туман начал клубиться. Мокрая трава под ногами Се'Недры, покрытая капельками росы, слегка согнулась, и запах пыли таллских нагорий стал сильнее.

Гролимы боролись, пытаясь остановить все усиливающийся ветер, врывавшийся в долину с широких просторов Запада, и казалось, что покров силы воли, который они накинули на туман, чтобы тот даже не шелохнулся, отчаянно удерживается ими из последних сил. Но покров этот начал рваться и превратился наконец в лохмотья, когда наиболее слабые гролимы упали от изнеможения.

Ветерок становился все сильнее, превратившись в горячий ветер, который вызывал волнение на реке. Трава гнулась под ним, а туман начал дергаться, как огромное живое существо, и корчиться от соприкосновения с сухим жарким ветром.

Се'Недра смогла теперь увидеть все еще горевший город Талл Марду и ряды пехоты, выстроившиеся на равнине у реки.

Горячий пыльный ветер дул все сильнее, а туман, столь же бесплотный, как и мысль, которая гнала его, растаял. И утреннее солнце залило поле боя золотистым светом.

– Полгара! – закричал Дерник с внезапной тревогой.

Се'Недра успела повернуться, чтобы увидеть, как Полгара, бледная как смерть, медленно падает на землю.

Леллдорин Уилденторский нервно ходил взад-вперед перед рядами своих лучников, часто останавливаясь, чтобы прислушаться к звукам, доносившимся из тумана с поля, которое лежало перед ними.

– Ты слышишь что-нибудь? – настойчиво спрашивал он то одного, то другого толнедрийского легионера, оказавшегося рядом.

Толнедрийцы качали головами. Такой же шепот доносился из десятка разных мест.

– Слышишь что-нибудь?

– А ты?

– Что там делается?

Где-то перед строем раздалось слабое позвякивание.

– Ах! – крикнули все почти в унисон.

– Нет еще! – рявкнул Леллдорин некоторым из своих соотечественников, которые подняли луки. – Это может быть раненый талл. Поберегите свои стрелы!

– Что такое, неужели ветерок? – спросил драснийский копейщик. – Пожалуйста, Белар, пусть это будет ветерок.

Леллдорин вглядывался в туман, нервно теребя тетиву лука. Затем он почувствовал на щеке легкое дуновение.

– Ветерок! – ликующе закричал кто-то.

«Ветерок» – это слово пробежало по рядам армии.

Затем слабое движение воздуха замерло, и опять сгустился туман, который теперь казался еще гуще, чем раньше. Кто-то выругался.

Потом туман начал колыхаться и медленно таять. Это действительно был ветер.

Леллдорин задержал дыхание.

Туман пришел в движение и начал растекаться над землей.

– Там что-то движется! – крикнул толнедриец. – Приготовиться!

Туман стал растекаться быстрее, становясь все тоньше и тая от горячего пыльного ветра. Леллдорин напряженно вглядывался вперед. Там, не более чем в семнадцати шагах от пехоты, уже виднелись какие-то движущиеся силуэты.

И вот, как если бы его упорное сопротивление было разом сломлено, туман заколыхался и полностью исчез, а вместо него появилось солнце. По полю прямо на них двигалась сплошная стена маллорийцев, которая тут же остановилась, едва лучи солнца осветили ее.

– Пора! – крикнул Леллдорин, подымая лук. Все его лучники сразу последовали его примеру, и звук внезапно спущенной тетивы одновременно тысячи луков прозвучал, как громкое вибрирующее пение. Свистящий поток стрел, казалось, завис на мгновение в воздухе, а затем обрушился на тесные ряды маллорийцев.

Целые подразделения одетых в красное солдат с громкими, мучительными стонами упали там, где стояли, под градом астурийских стрел.

Рука Леллдорина потянулась к охапке стрел, воткнутых в землю у его ног. Он снова быстро натянул тетиву и спустил ее. А потом опять и опять. Поток стрел в воздухе напоминал какой-то огромный блестящий мост, дугой изогнувшийся над головами астурийской пехоты и поражавший маллорийцев там, куда он опускался.

Туча астурийских стрел неумолимо осыпала поле, и мертвые враги падали рядами, как скошенная трава на лугу.

А затем медный рог сэра Мендореллена протрубил свой могучий вызов, ряды лучников и пехоты расступились, и земля задрожала под копытами мимбратских рыцарей.

При виде этой безжалостной, неумолимой силы, надвигавшейся на них, уцелевшие под астурийскими стрелами маллорийцы дрогнули и бросились врассыпную.

Смеясь от восторга, двоюродный брат Леллдорина Торазин чуть опустил лук.

– Мы свершили это! – закричал он, все еще смеясь. – Мы опрокинули их! – Он стоял теперь вполоборота к усеянному трупами полю. В руках – лук, темные волосы откинуты назад, а на лице – ликующий восторг. Таким навсегда и запомнил его Леллдорин.

– Top! – закричал Леллдорин, но было уже поздно. Ответом маллорийцев на шквал астурийских стрел стала туча камней, выпущенная сотней катапульт из-за северных холмов. Валуны взметнулись в небо и обрушились на сомкнутые ряды астурийской пехоты, выстроившиеся вдоль реки. Один из камней, наверное, больше человеческой головы, ударил в грудь Торазина, опрокинув его на землю.

– Тор! – Крик Леллдорина, когда он бросился к поверженному брату, был полон отчаяния. Глаза Торазина были закрыты. Грудь размозжена.

– Помогите же мне! – крикнул Леллдорин группе стоявших поблизости крестьян. Те послушно двинулись помочь ему, но их глаза говорили яснее всяких слов, что Торазин уже мертв.

Лицо Бэйрека было унылым, когда он стоял на носу своего корабля. Под приглушенную дробь барабана гребцы налегали на весла, и судно летело вниз по реке.

Король Энхег стоял, облокотившись о перила и сдвинув шлем так, чтобы прохладный речной ветерок теребил волосы. Грубоватое лицо Энхега было так же угрюмо, как и лицо его кузена.