Сергей Шведов - Тайны острова Буяна

— Утверждение не бесспорное, не говоря уже о том, что, в сущности, ничего не объясняет, ибо даже современный француз вряд ли способен понять своего предка из далекого тринадцатого века.

— Боюсь, что это проблема не только языка, но и психологии.

— Вы считаете, что мы с течением веков стали гуманнее?

— Вне всякого сомнения.

— Да вы, батенька, оптимист, — заключил я и пришпорил коня.

Крестоносцы расположились вокруг замка Монсегюр кольцом. Но в этом кольце зияли огромные дыры, ибо их войско не было столь велико, чтобы охватить огромный холм, на котором возвышался последний оплот катаров. Мы легко выбрались на дорогу, оставив за спиной лагерь своих недоброжелателей. Странно, что катары не воспользовались столь удобным случаем для спасения или хотя бы не предприняли попытку вылазки, которая при данных обстоятельствах вполне могла быть успешной.

— Им некуда было бежать, — пояснил мне Крафт. — Крестоносцы бесчинствуют по всему Лангедоку. Осажденные, все пятьсот человек, предпочли смерть в огне сдаче на милость победителя.

— Неужели все сгорели?

— Все. Две сотни Совершенных, простые воины, владельцы замка, их жены и дети.

— А кто они такие, эти Совершенные?

— Совершенными катары называли людей, отрекшихся от земных благ и посвятивших себя служению Богу и ближним.

Воистину нам с господином Крафтом до совершенства было ой как далеко. О себе я скромно умолчу, поскольку на наследство катаров я не претендую, но Вацлав Карлович, прибравший к рукам их сокровища, по-моему, взял большой грех на душу. И его поведение сильно попахивало мародерством. О чем я со свойственной мне прямотой и сказал расторопному авантюристу.

— А вы бы предпочли, чтобы сокровища катаров попали в лапы инквизиторов?

— Я бы предпочел, чтобы они сгорели вместе с их владельцами.

— Глупо, Чарнота. Речь-то ведь идет о достоянии всего человечества. И если верить рукописям, сокровища катаров исчезли из замка Монсегюр буквально за несколько часов до штурма. Но, как мы с вами убедились, люди, которых ждали Совершенные, либо опоздали, либо были перехвачены крестоносцами. Если, конечно, не считать за таковых нас с вами.

— Но ведь это абсурд!

— А разве не абсурд то, что мы с вами сейчас находимся здесь, а не пьем пиво в каком-нибудь баре. Что мы знаем об этом мире и что мы знаем о мире том? Вы уверены, что ваши поступки — это результат только ваших усилий? Или мы все выполняем то, что предназначено нам свыше?

— Иными словами, вы, господин Крафт, всего лишь посланец. А интересно, кого — Бога или дьявола?

— Я и сам бы хотел это знать, — сухо отозвался Вацлав Карлович.

Погони за нами не было. Что ж, у крестоносцев и без нас хватало дел. Мы неспешно рысили по дороге куда глаза глядят, стараясь убраться как можно дальше от этих опасных мест. У меня были смутные представления о том, каким путем мы сможем выбраться из века тринадцатого в век двадцать первый, — ну разве что сам остров Буян придет нам на помощь. Я пытался применить известный мне магический способ, то есть честно закрывал глаза и представлял себя лежащим на диване или сидящим в кресле в особняке Бори Мащенко. Но, увы, этот способ, прекрасно срабатывавший в замке Руж, на проселочной дороге Лангедока давал очевидные сбои. Скорее всего, не хватало магической энергии, хранившейся в древнем капище атлантов и пропитавшей всю тамошнюю округу.

— Кстати, Крафт, а что собой представляют сокровища катаров?

— Не знаю, — недовольно отозвался Вацлав Карлович. — Если верить слухам, дошедшим до нас из глубины веков, то они имеют отношение к Граалю. Косвенно эти слухи подтвердил и волот Имир, отправивший нас не куда-нибудь, а в осажденный замок Монсегюр.

— Может, этот великий маг просто прочитал ваши мысли, Крафт?

— Все может быть, но, клянусь, я в этот замок не стремился и даже не вспоминал о нем в логове волота.

— Так давайте проверим содержимое мешка, вдруг там лежит ключ если не от Грааля, то хотя бы от двери в наш двадцать первый век.

— Сначала доедем вон до того селения. Я здорово проголодался. А уж потом в спокойной обстановке займемся сокровищами катаров.

Предложение было разумным. У меня тоже живот подвело: за двое суток, что мы провели на острове Буяне, перекусить нам удалось только однажды, в замке волота. Но вряд ли тот обед можно назвать полноценным, поскольку мы были отлучены от котла почти сразу после того, как приступили к трапезе. К тому же, мне очень хотелось пить, а в окрестностях не наблюдалось ни озерца, ни родника, ни колодца, ни какого-нибудь иного источника влаги.

Быть может, с нашей стороны было слишком опрометчиво въезжать в этот небольшой городок, насчитывающий сотни полторы каменных построек, но у нас не было другого выхода. Тем более что городок нам поначалу показался мирным. Однако, попетляв по узким улочкам и выехав на площадь, мы обнаружили, что являемся не единственными его гостями. Довольно обширная площадь была заполнена обывателями, но верховодили в готовящемся представлении не они, а облаченные в кольчуги люди, среди которых выделялся одетый в рясу дородный монах. Мне он не понравился с первого взгляда. Уж слишком старательно и со знанием дела он поправлял вязанки хвороста вокруг возвышающегося посредине площади столба. Появление на площади двух сеньоров не могло, разумеется, пройти незамеченным, и все взоры собравшихся здесь обывателей тут же обратились в нашу сторону. Монах тоже нас заметил, но не особенно взволновался по нашему поводу. В окружении трех десятков копейщиков он мог чувствовать себя вполне уверенно даже перед лицом знатных господ. Однако, проверив работу своих подручных, он счел своим долгом поприветствовать нас с Крафтом:

— С кем имею честь разговаривать, благородные господа?

Физиономия у монаха была откровенно наглая, а выглядывающие из складок жира маленькие поросячьи глазки бесцеремонно ощупывали незнакомых рыцарей. В общем, тип пренеприятный. Сразу видно, пьяница, развратник и вор.

— Сир Вадимир де Руж, — назвал я себя, надменно цедя слова сквозь зубы.

— Барон де Френ, — представился Вацлав Карлович, и, разумеется, соврал. Ибо к замку Френ он не имел ровным счетом никакого отношения. Да и сам замок ныне лежал в руинах, после того как там почудили дэвы, выпущенные из тысячелетнего плена хитроумным ведуном Варлавом.

— Я здесь по поручению монсеньора Доминго, — сказал нам толстый монах. — Искореняю ересь в этом подверженном козням дьявола краю. А зовут меня брат Бертран. Что делают здесь благородные господа?

— Служим святому делу, — сухо отозвался липовый барон де Френ. — Продолжайте свою работу, брат Бертран.

Липовый монах слегка поклонился и, обернувшись к своим подручным, крикнул: