Джеймс Стоддард - Обманный Дом

С превеликим разочарованием она поняла, что Картер вовсе не напуган. Он спокойно рассмотрел план и скрылся в темноте.

Лизбет пришла в ужас. Ведь он направился по коридору, который мог вывести его к лестнице! Мысли девушки бешено метались. Найти верный путь очень трудно, но если он сумеет, тогда…

Лизбет вскочила и бросилась бегом из коридора, промчалась через несколько комнат, затем, пробежав по переходу, попала в узкий зал, откуда уводил вниз один-единственный лестничный пролет. Лизбет сбежала по ступеням вниз. Лестница обрывалась возле тонкой двери, скользящей на роликах. Лизбет принялась в отчаянии искать хоть какую-нибудь палку, чтобы заклинить дверь, но ничего подходящего не нашла. Тогда она взбежала вверх по лестнице и в дальнем конце комнаты обнаружила прислоненные к стене доски. Схватив две или три в охапку, Лизбет осторожно спустилась вниз, до смерти боясь столкнуться с Картером. Лестница была пуста, дверь затворена.

Лизбет, стараясь изо всех сил, заслонила дверь досками и отступила, чтобы оценить свою работу. Конечно, узнай Картер об этой двери, ему ничего не стоило приналечь на нее плечом и вышибить, но в темноте он мог принять ее за стенную панель. Лизбет бесшумно, то и дело оглядываясь, поднялась по лестнице и вернулась к своему наблюдательному пункту.

Она на цыпочках подошла к решетке и, усевшись на корточки, стала ждать. Прошло больше часа. Лизбет не выдержала и сбегала к лестнице, чтобы послушать, не обнаружил ли Картер дверь. Ничего не услышав, она вернулась к решетке. Она не могла сосчитать, сколько раз бегала туда и обратно, но вот наконец Картер появился возле газового рожка. Лоб его был покрыт каплями пота. Он прижался спиной к стене и без сил опустился на пол. Вид у него был изможденный и несчастный.

Как ни странно, Лизбет стало немного жаль его. Он был ниже ростом, чем ей помнилось, и казался даже хрупким. Время не стерло в памяти Лизбет детских воспоминаний о Картере, о его доброте, его негромком смехе, о том, как он смотрел на Сару, но теперь все это казалось ей обманом, зловещими происками, предназначенными для того, чтобы потом предать ее и отдать анархистам. Часто ночами она лежала без сна и думала о том, что этот злодей сотворил с Сарой. И все же теперь, когда он сидел, измученный, в подземелье, он не казался ей таким уж страшным и жутким.

Лизбет сжала кулаки и постаралась прогнать эти мысли. Теперь она стала старше и могла разгадать обман.

– Он – как Хитклифф, – проговорила она сквозь зубы. – Обещает любовь, а в конце концов уничтожает.

– Кто здесь? – вздрогнув, спросил Картер, поднял голову и уставился на решетку.

Лизбет отползла в угол, зажала ладонью рот, обезумев от ужаса. Так трудно было не проговориться!

– Здесь кто-то есть, – сказал Картер. – Отзовитесь, пожалуйста. Я заблудился.

Лизбет подползла поближе к решетке. Любопытство превозмогло страх.

– «Он на самом деле здесь, сударыня, – еле слышно прошептала она. – Не призрак, не иллюзия – он здесь, во плоти».

– Что вы сказали? – негромко, жадно спросил Картер. – Я не расслышал.

Лизбет прикусила губу. Мысли невысказанные и высказанные… И все же она не могла удержаться и решила поиздеваться над своим врагом. Она, изменив голос, произнесла:

– Я – призрак Кэтрин Линтон. Ты пришел узнать, действительно ли здесь обитают привидения? Да, тут полным-полно привидений и гоблинов. «Прошлой ночью я шесть часов бродила по саду в Грейндже, и завтра приду туда вновь, и буду являться туда призраком каждую ночь». Зачем ты явился в мой Дом?

Лизбет видела, как прищуривается Картер, пытаясь разглядеть ее. Но она не наклонялась над решеткой, хотя и была совсем рядом.

– Я не верю в привидения, – сказал Картер. – Не могли бы вы помочь мне найти выход?

– Ты никогда не найдешь выхода, – злорадно прошептала Лизбет. – Изыди! Я ни за что не впущу тебя в Дом, умоляй ты меня об этом хоть двадцать лет!

– Вы не поможете мне?

– Быть может, я и смогла бы тебе помочь, если бы ты сказал мне, зачем явился сюда. «Неужели тебе нечего показать своей кузине? Неужто здесь поблизости нет кроличьей или хорьей норы?»

Картер понимающе кивнул.

– Я ищу девушку по имени Лизбет Пауэлл. Она живет здесь уже много лет. Я хочу отвести ее домой, если она согласится на это. Вы знакомы с ней?

Лизбет невольно высказала свои мысли вслух:

– «Это произошло не потому, что мне не нравится мистер Хитклифф, но потому, что мистеру Хитклиффу не нравлюсь я. Он – чудовищный человек, он обретает восторг, уничтожая всех, кто ему ненавистен, если они предоставляют ему для этого хоть малейшую возможность «.

– Я не понимаю, – обескураженно проговорил Картер. – Почему вы мне не верите?

– Я видела твои дела и знаю, на что ты способен, – отозвалась Лизбет.

– Ответьте же, вам она знакома?

– Может быть. Может быть, я – ее подруга. А с какой стати тебе вздумалось помогать ей?

– Я искал ее все годы со дня ее исчезновения. Ее похитили из Иннмэн-Пика. Я хочу освободить ее и увести из этого Дома.

– Ложь! – вскричала Лизбет, забыв об избранной ею роли. Все пошло совсем не так, как она ожидала. – Ты… Вы снова лжете!

– Лизбет, это ты?!

Это было слишком. Даже попав в западню, он смог перехитрить ее. Он узнал ее! Теперь небось сумеет уговорами заставить вывести его из подземелья. Он слишком хитер, слишком могуществен – настоящее злое божество. Лизбет отползла от решетки и выкрикнула:

– «Прошло двадцать лет… Двадцать лет! Двадцать лет я была одинокой и никому не нужной!»

С этими словами она вскочила и бросилась прочь, минуя комнату за комнатой, и в конце концов выбежала в сад. Она вновь забралась в свое убежище под сплетение колючих стеблей. Там она пролежала несколько часов, как в бреду, цитируя строки «Грозового перевала».

– «Не надо было тебе с ним говорить! Он был в дурном расположении духа, и теперь ты все испортил. Его выпорют! О, как мне страшно думать о том, что его станут пороть! У меня пропал аппетит. Зачем ты стал говорить с ним, Эдгар?»

Но вот наконец Лизбет совладала с собой и прошептала:

– Я не скажу ему больше ни слова, пока он не будет умирать от жажды.

Даскин и Грегори устроились на привал под высоким куполом из оранжевого песчаника, в круге красноватого света, отбрасываемого газовыми светильниками. В полумраке невозможно было толком разглядеть зал, лишенный какого-либо стиля. Казалось, здесь расположилась кладовая, куда стаскивали всевозможный архитектурный хлам. В тридцати футах над головами друзей горели лампы, как бы подвешенные прямо в воздухе, но они не освещали ровным счетом ничего. Из центра зала вверх уводила лестница, и где она заканчивалась, было непонятно. Стропила и колонны перекрещивались между собой, но похоже, служили опорами для пустоты. В полу зияли черные провалы. Галереи, вместо того чтобы идти по горизонтали, торчали вертикально. По кругу тянулись чудовищные фрески, изображавшие плоские абстрактные фигуры – отдельные головы и руки, перемешанные с различными предметами, в результате чего рисунки производили впечатление обезумевших иероглифов. Из стен торчали головы горгулий правильной геометрической формы, на досках пола и карнизах были вырезаны обрывки математических формул, отдельные числа, какие-то бессмысленные слова. Под соединяющимися самыми немыслимыми углами стропилами вершили симметричные танцевальные па летучие мыши с квадратными крыльями и мордочками, вытянутыми и заостренными наподобие гусиных перьев. Их писк напоминал скрежет гвоздя по стеклу. По стенам ползали крошечные паучки с тельцами-палочками.