Кейт Форсит - Пруд двух лун

Внезапно Лахлан оглушительно закричал.

— Посмотрите на меня! — кричал он. — Взгляните на мои ноги!

Они ошеломленно уставились на него, ибо там, где только что были черные чешуйчатые когти Лахлана, находились две очень белые и стройные человеческие ноги. Он поднял одну, потом другую, и его смуглое лицо засияло неудержимой улыбкой. Он запрокинул голову и запел, и его голос, в звонкой песне радости и триумфа, разлился по саду. Лодестар крошечной луной сиял у него на ладони, и птицы, хлопая крыльями, поднялись с деревьев и кустов, заливаясь изумленными трелями.

— Когда Магниссон, наконец, сожмет Гладриэль в своих объятьях, все исцелится или погибнет, спасется или сдастся... — воскликнула Изабо, с надеждой глядя на свою руку. Острое и горькое разочарование пронзило ее, ибо в ярком свете луны она ясно увидела, что на ее руке, как и прежде, не хватало двух пальцев, но ей понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что ее уцелевшие пальцы стали столь же прямыми и гладкими, как были всегда. Несмотря на это, она почувствовала, сжимая и разжимая изувеченный кулак, как горькие слезы жгут ее горло и катятся по щекам, и склонилась к Бронвин, скрывая свои чувства от остальных. В темных волосах малышки она увидела серебристую прядь, поблескивающую в лунном свете.

— Свершилось! — воскликнул Лахлан с безмерным удовлетворением. — Я спас Наследие. Теперь, когда я владею Лодестаром, я буду владеть всей страной!

Изабо сидела у дотлевающих углей очага, ногой качая колыбель. В ее комнатушке было холодно, но она не делала попыток раздуть огонь. Она устала, замерзла и пала духом. Прошло девять месяцев с тех пор, как она пустилась навстречу своим приключениям, исполненная таких огромных надежд. Столько всего произошло. Столько изменилось. Если бы она не рассталась с Мегэн на склоне Драконьего Когтя, как изменилась бы ее судьба? Возможно, ее душа и тело остались бы целыми и невредимыми, вера непоколебимой, а будущее — ясным. Возможно, это она завоевала бы любовь Мак-Кьюинна и теперь была бы Банри Эйлианана. Она могла бы стать той, кому Ишбель Крылатая передала свои секреты.

Вместо этого у нее не было ни своего места, ни своего будущего. Мегэн называла Лахлана и ее сестру единственной надеждой страны, а кем была она? Девочкой на побегушках у Изолт и нянькой маленькой Бронвин? Слезы потекли по ее щекам, и она прижала малышку к плечу.

Дверь со скрипом приоткрылась, и в комнату медленно вошла Мегэн. После ранения она ужасно постарела — лицо стало совсем морщинистым, а белоснежная прядь совсем затерялась среди других седых прядей. Гита сидел у нее на плече; его теперь очень редко видели дальше чем в нескольких шагах от своей ведьмы, и он квохтал над ней, пока она не приходила в ярость. На поясе у Мегэн висел Ключ, начищенный до нестерпимого блеска.

Увидев на лице Изабо слезы, Мегэн села рядом с ней, взяв ее за руку.

— Кажется, я впервые вижу тебя наедине с тех самых пор, когда мы расстались.

Изабо кивнула, легонько покачивая девочку.

— У меня не очень много времени, — сказала Мегэн, — все так глупо волнуются о моем здоровье и настаивают, чтобы я не вставала с постели. Но я подумала, что тебе захочется поговорить. — Изабо снова кивнула, и старая ведьма сказала: — Жаль, что ты стала такой молчаливой, Изабо, я очень скучаю по своей смешливой болтушке.

— Мне не слишком хочется болтать, — сказала Изабо, и ее голос прозвучал по-детски даже в ее собственных ушах. Она с усилием сказала: — Прости, Мегэн, просто, похоже, вы все здесь на своих местах, а я — нет. Я прислуживала этим придворным, и они до сих пор обращаются со мной точно так же, несмотря на то, что на троне сидит моя копия.

Старая колдунья, вздохнув, сказала:

— Если бы я только знала, чем закончится мое восхождение на Драконий Коготь, я взяла бы тебя с собой, Бо, но я видела перед собой лишь опасность и смерть. Я думала, что ты будешь в безопасности, но тебе приспичило остановиться и спасти Лахлана! Это ирония судьбы, потому что если бы ты не сделала этого, то в лапы Оула попал бы он.

— Барон Ютта был бы счастлив, — горько ответила Изабо.

Мегэн поколебалась, потом сказала:

— Лишь немногим ведьмам удалось вырваться из их лап, Изабо. Твои силы воистину велики, ибо они помножены на живое воображение и быстрый ум. Я хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой.

Услышав эти слова, Изабо снова зарыдала, хотя на этот раз к горечи примешивалось и немного сладости. Гита перескочил на ее плечо, чтобы утешить, похлопывая по мочке ее уха маленькой лапкой. Она заплакала еще горше.

— Ты заметила много изменений в себе после того, как окунулась в пруд? — спросила Мегэн, впившись в лицо Изабо пронзительными черными глазами.

— Если не считать того, что я теперь могу немного пользоваться рукой? Нет, никаких.

— А в Бронвин?

— Я видела, как она подозвала к себе игрушку, когда та упала на пол, — сказала Изабо, — но кто может утверждать, что это действие воды? Лодестар она подзывала к себе в руку еще до того, как упала в воду.

Мегэн немного помолчала.

— Дай мне подержать ее, — сказала она неожиданно, и Изабо с радостью передала ей малышку. Старая колдунья держала девочку и внимательно ее рассматривала. Бронвин ответила ей таким же внимательным взглядом своих необыкновенных серебристых глаз. Она была серьезным ребенком, но сейчас засмеялась и потянулась к лицу Мегэн. Она положила пухлую перепончатую ручку на белую прядь и снова засмеялась. Потом передвинула ладошку и легонько коснулась Мегэн между глаз.

— Поразительный ребенок, — дрожащим голосом сказала Мегэн.

— Да, — согласилась Изабо.

— Я хочу рассказать тебе кое-что, о чем никому не рассказывала. Не спрашивай почему. Я всегда тщательно хранила свои секреты, ибо я уже очень стара, Изабо, и не хочу обременять других, которые до сих пор кажутся мне детьми. Даже бедная Латифа. Я знала ее еще тогда, когда она была самой пухлой и очаровательной малышкой на свете. — Она вздохнула и продолжила:

— Должно быть, ты слышала обо мне массу всевозможных вещей, Изабо, и не можешь понять, правда это или нет. Я не могу сейчас помочь тебе отличить правду от вымысла, ибо я устала и хочу вернуться в постель. Но об этом я тебе расскажу. Мне четыреста двадцать восемь лет. В Самайн у меня был день рождения — один из самых странных за всю мою долгую жизнь. Во время последнего затмения мне было всего восемь. В тот день я прошла свое Первое Испытание, видела, как были съедены луны и создан Лодестар, и нашла своего первого духа-хранителя. Воистину великий день.

Она замолкла, ее лицо было землисто-серым, и Изабо поднялась налить ей тернового вина.