Кейт Форсит - Череп мира

Священную ночесферу окружал внутренний круг из шести высших жриц, каждая из которых держала в левой руке свою ночесферу, а правой касалось ночесферы соседней жрицы. Вокруг них стояло кольцо из еще двенадцати жриц, в свою очередь, заключенное в круг из восемнадцати, и так далее, до последнего круга из тридцати шести юных жриц.

— Йор все. Йор могущество. Йор сила. Йор власть. Йор все. Йор могущество. Йор сила. Йор власть. Йор все. — Пение жриц вздымалось и опускалось, точно морской прибой, ритмичный и неослабный. Фанд пела с ними, и ее глаза, не мигая, смотрели вперед. Ритм слов находился в совершенной гармонии с биением ее пульса, с волнами зеленого сияния и неторопливыми движениями необъятной рыбы, заключенной в стекле.

— Йор все. Йор могущество. Йор сила. Йор власть. Йор все. Йор могущество. Йор сила. Йор власть. Йор все.

Внезапно Фанд запнулась, глаза замигали. Она услышала, откуда-то из неизмеримой дали, из совершенно другой жизни: Фанд, я так виноват перед тобой… Прости меня!

Фанд, подумала она. Меня зовут Фанд.

Волны света заколебались, рассыпались. Две рыбы внутри ночесферы уставились на нее своими огромными белесыми глазами, больше не плавая взад-вперед в ужасном непрекращающемся ритме. Фанд посмотрела на них в ответ. Ее сердце колотилось так быстро, что почти душило ее. Меня зовут Фанд.

Изабо улыбнулась, услышав доносившееся из детской приглушенное хихиканье. Она открыла дверь и вошла внутрь, и на нее тут же обрушился поток ледяной воды. Она невольно вскрикнула, когда таз, балансировавший на верхушке двери, пролетев всего в нескольких дюймах мимо ее головы, вдребезги разлетелся об пол.

— Апрельский дурак, апрельский дурак! — распевал Доннкан, порхая в воздухе над ней и хлопая золотыми крылышками.

— Ну, кто теперь главная кукушка? — закричал Нил, давясь смехом. Близнецы восторженно хлопали в ладошки.

Изабо, вздохнув, рассмеялась и отряхнула насквозь промокшее платье.

— Ах вы, озорники! — воскликнула она. — Неужели нельзя было предупредить?

— Но сегодня же День Всех Дураков, — ухмыльнулся Доннкан, складывая крылья и легко приземляясь на полу. — Зачем тогда вообще затевать шутку, если всех предупреждать о ней?

Изабо провела руками по мокрым, хоть выжимай, волосам, и они тут же подпрыгнули, свившись маленькие рыжие пружинки, как будто всего лишь секунду назад и не были мокрыми. Потом принялась водить руками по телу, пока ткань не задымилась. Она взглянула на Элси и скорчила гримаску.

— Того, кто выдумал День Всех Дураков, стоило бы повесить, утопить и четвертовать!

— Вы-то только что вошли, миледи. А просидела с этими негодниками все утро, и у меня не было ни минуты покоя! — с улыбкой отозвалась блондинка. Она сидела у камина с шитьем на коленях и в белом чепце, обрамлявшем хорошенькое личико. — Сначала я обнаружила в своем стаканчике перевернутую вверх дном пустую яичную скорлупу, так что когда я разбила ее ложкой, внутри оказалась одна пустота. Потом они сказали мне, что у меня на голове паук, а когда я завизжала, они повалились на пол и хохотали до колик. Из меня уже четырежды за утро делали кукушку, миледи, а ведь я здесь всего-то чуть больше часа.

— Но что ты здесь делаешь, Элси? И где Сьюки?

— Ей пришлось отойти по делу, и она попросила меня приглядеть за ребятишками вместо нее, — ответила Элси, — хотя ее что-то слишком долго нет. Похоже, ее отправили охотиться на кукушку.

Изабо состроила сочувственную гримаску.

— Вы что, разыграли бедную Сьюки? — строго спросила она у мальчиков.

Они покачали головами, хотя Доннкан ответил нахально:

— Мы обязательно разыграли бы ее, если бы смогли!

— Схожу посмотрю, где она, — нахмурившись, сказала Изабо. — Мне нужно поговорить ей о праздничном обеде. Сегодня ведь день рождения Кукушонка.

Нил снова возбужденно завопил. К мальчику накрепко прилипло прозвище «кукушонок», поскольку он родился в первый день апреля, День Охоты на Кукушку. Хотя кукушками обычно дразнили дурачков и простофиль, в случае Нила это прозвище было ласковым. Изабо нежно обняла мальчика.

— Ну, и как тебе твой день рождения?

— Здорово! Смотри! Мама и папа прислали мне целую гору подарков из Тирсолера! У меня теперь есть собственный меч! — Нил возбужденно замахал небольшим деревянным мечом. — Мы с Доннканом все утро играли в Ярких Солдат, а в честь моего дня рождения я сегодня был синаларом Серых Плащей!

— Да, со стороны Доннкана было очень мило позволить тебе тоже побыть синаларом Серых Плащей ради разнообразия, Кукушонок, — сказала Изабо. Доннкан ухмыльнулся, уловив в ее словах тонкую иронию, но Нил ничего не заметил, радостно согласившись с ней.

Сына Айена Мак-Фогана Эрранского и Эльфриды Ник-Хильд Тирсолерской, Нила отослали в безопасный Лукерсирей на то время, пока его родители отвоевывали Корону Запретной Земли. Клан Мак-Хильдов свергли, когда Эльфрида была совсем еще крошкой, и страной правила жестокая и безнравственная Филде Брайда. Эльфрида провела все свое детство в заточении в печально знаменитой Черной Башне, выйдя оттуда лишь восемнадцатилетней девушкой, когда Филде с большой выгодой для себя согласилась выдать ее замуж за сына Маргрит Эрранской. Хотя Айену и Эльфриде в хитроумных планах Маргрит была отведена роль бессловесных пешек, брак по расчету вскоре расцвел в истинную крепкую любовь. Юной паре удалось вырваться из рук тех, кто пытался манипулировать ими, бежав из Эррана и поклявшись в верности Лахлану. Молодой Ри в ответ помог выкурить коварную Маргрит из Эррана, отдав престол ее сыну. Теперь он пытался сделать то же самое для Эльфриды.

Лицо Нила внезапно затуманилось, и он опустил глаза.

— Мне так хочется, чтобы мама и папа приехали ко мне на день рождения.

Изабо присела рядом с ним и крепко обняла его.

— Я знаю, — сказала она ласково. — Но последние новости, которые мы получили из Тирсолера, были очень хорошими, и они считают, что Тирсолер уже скоро перейдет под правление твоей матери. Как только в стране снова будет мир, ты сможешь вернуться к своим родителям и поехать посмотреть, что делается за Великим Водоразделом. Разве это не здорово, мой маленький кукушонок?

— Мне очень хочется, чтобы эта война поскорее закончилась. Они уже сто лет в отъезде.

Изабо кивнула. Девять месяцев казались очень долгим временем и ей тоже, а ведь ей было отнюдь не шесть лет. Она снова обняла его и сказала:

— Ничего, милый. По крайней мере, ты здесь с нами, а не один в Эрране. А сегодня у тебя день рождения, так что не стоит грустить. Может быть, родители пришлют тебе голубя с поздравительным письмом.