Алан Фостер - Инфернальная музыка

Мадж потрясал зажатой в правой лапе бутылкой, а левой цеплялся за столб.

Когда над ним вдруг навис чей-то силуэт, Мадж умолк и недоуменно заморгал.

– А?! Привет, чувак. – Он предложил полупустую бутылку. – Глотнешь?

– А тебе не кажется, что на сегодня уже достаточно?

Джон-Том внутренне кипел, но говорил спокойно.

– На сегодня, можа, и хорош. – Выдр сдвинул набекрень тирольку, мутными глазами глядя на Джон-Тома. – Но ведь день уже кончился, ночь на дворе! И ваще, разве не чудесный выдался вечерок? Ни малейшего ветерка, в небе – аж три луны.

– Только одна, – терпеливо поправил Джон-Том. – Чем тебе так досадил Машупро? Он ничуть не хуже других городов, где нам с тобой довелось побывать. Сырости тут побольше, но во всем остальном…

Мадж вытаращил глаза.

– Кореш! Да как ты можешь говорить такие слова? У этой дыры нет достоинства! Ни малейшего! – Он неистово семафорил бутылкой, Джон-Том успел отшатнуться – иначе бы заработал синяк. – Тут даже клепаных дорог не мостят!

– Мадж, здесь вообще нет дорог, – напомнил Джон-Том. – Забыл, что ли? Одна вода. Никто не ходит, все плавают на лодках.

– Лодки? Вода? – Мадж почему-то развеселился. – Ага! Теперь понимаешь, че я пытаюсь тебе сказать? Они даже не осушили свои поганые вонючие улочки.

Хлипкие перила угрожали развалиться под тяжестью выдра, поэтому Джон-Том опустил руку на плечо своего спутника. Мадж агрессивно вывернулся и попятился.

– Полегче! Между нами ничего такого не было и не будет!

– Мадж, тебе надо прилечь.

– Да? Вот так, да? Человек! Када это ты нанялся ко мне в няньки?

– Мадж, я тебе не нянька. Я твой друг. Я уже давным-давно твой друг, вспомни. – Джон-Том сообразил, что выдр чем-то расстроен, и это «что-то» не имеет ничего общего с проблемами городского хозяйства. – Мадж, что тебя гложет?

– Ниче меня не гложет, кореш. Че меня может глодать? Ниче… – Мадж помолчал, покачиваясь на коротких лапах. – Разве че…

– Разве что?

Выдр отвернулся и тяжело оперся на перила, те угрожающе заскрипели, но не сломались. До воды было никак не меньше двадцати футов, и повсюду торчали пеньки старых свай. Между ними покачивались на приколе суденышки. Если выдр сорвется, приземление может оказаться отнюдь не мягким.

– Это все Пышнера, принцесса из моего племени.

– Пиввера, – тихо поправил Джон-Том. – Что, совесть замучила? Ты ведь за ней приударяешь с того дня, когда мы сбежали от Манзая.

Выдр устремил на спутника непривычно печальный, душевный взгляд.

– Все-таки как вы, человеки, со словами обращаетесь! Джонни-Том, она ж самая симпотная из моих сородичей, другой такой я ни в жисть не видел.

– А я повидал достаточно выдр, чтобы не возражать.

– И ты чертовски прав, кореш. И ежели б не эта поганая, ублюдочная, гнилая пародия на город…

Под ногами слегка дрогнули доски. Джон-Тому, чтобы сохранить равновесие, пришлось взмахнуть руками. Какой сильный толчок! Настил подскочил на несколько дюймов.

Пока пьяный Мадж разглагольствовал, Джон-Том бросил осторожный взгляд вниз. Что это? Неужели ему не мерещится и сваи шевелятся, гоняя по сумрачной водной глади концентрические круги?

– И я, чувак, имел успех!

Джон-Том глянул на выдра, потом на таверну.

– Успех?

Выдр доковылял до него и ухватил за полу мокрой от пота рубашки.

– Я в том смысле, шеф, что она была не прочь. Да какое там – не прочь! Черт возьми, она была совсем готова. Вот так!

Джон-Том аккуратно высвободился.

– Что произошло?

– Я не смог. Впервые в жизни не смог.

– Не уверен, что понимаю, – осторожно сказал Джон-Том, хотя вовсе не был уверен, что хочет понимать.

– Чувак, поверь, я пытался! Но всякий раз, када был совсем готов перейти от слов к делу, вспоминал чертовых детенышей и эту язву, эту пилу, эту стервозу, на которой меня угораздило жениться!

– Виджи?

Выдр наградил его бешеным взглядом.

– Кореш, я че, просил упоминать ее имя? Я тя просил? – Он хотел посмотреть на Джон-Тома в упор, однако столкнулся с неодолимым препятствием – он был почти на два фута короче.

– Мадж! В это трудно поверить, но будь я проклят, если не считаю тебя порядочным в глубине души парнем. Наверное, ты набрался хороших манер тайком от меня, – задумчиво добавил человек.

– Не говори так, не говори! – Выдр хлопнул себя лапами по ушам, получив при этом легкую контузию, так как одна его конечность по-прежнему держала бутылку. – Этого не могло произойти! Это невозможно! – И с выражением бескомпромиссной решимости на физиономии он двинулся не слишком твердой поступью мимо Джон-Тома. – Я возвращаюсь, вот так! Я найду эту принцессу, и када я ее найду, я ее… я ее… – Он умолк и повернулся к товарищу:

– Эх, шеф, был бы я хоть чуток легкомысленней! Ну хоть чуток!

– Нет причин так мучиться, дружище, – твердо заявил Джон-Том. – Разве можно упрекать себя за то, что все время думаешь о детях и Виджи?

– Опять это проклятое имя! Я вроде говорил тебе: не упоминай! Мало мне проблем с тем, че у меня под носом?

Мадж выпрямился, на морде появилось выражение внезапного озарения.

– Просек! Это все город виноват! Вот в чем дело! Тут с воздухом чей-то не то. Я какой-то отравы надышался. Заразился чувством ответственности. – Появилось новое выражение – подозрительное. – Точняк! Должно быть снадобье, какая-нибудь пилюля: проглотил – и очистился. – Нетерпеливый взгляд впился Джон-Тому в лицо. – Чаропесня!

Мне поможет подходящая чаропесня. – Он хотел отойти, споткнулся и не упал с мостков только благодаря нижним лапам – слишком коротким, чтобы потерять равновесие.

– Кореш, спой мне чей-то этакое. Ради старой дружбы. Чтоб я стал прежним Маджем. Беззаботным, счастливым, веселым, свободным как ветер…

– Испорченным, безответственным, вороватым и развратным. Лживым, ненадежным, циничным и похотливым.

Мадж просиял.

– Во-во, Джини-Тоник, это я самый! Я ведь не безнадежно переменился, а, кореш? Скажи, меня еще можно вылечить?

Джон-Том даже не знал, что и ответить на это.

– Ну-у… – протянул он. – Порой я слышу от тебя откровенный вздор.

– Да, да, продолжай, продолжай!

– И до недавнего времени ты любил заимствовать то, что тебе не принадлежит. В основном мелочевку, но все-таки…

– Верно, верно. Не стоит говорить о пропорциях. Важен тока сам факт. Говори.

Чаропевец глубоко вздохнул:

– Однако, несмотря на все это, уже нельзя вернуться вспять с помощью одного волшебства. Похоже, ты – я потрясен этим не меньше твоего – превращаешься в личность нравственную и порядочную.

– Нравственный! Порядочный! Я? – Рассвирепевший выдр ударил себя кулаком в грудь. К несчастью, это опять оказалась лапа с бутылкой.

Тумак немножко остудил его. – Невозможно, – пробормотал он. – Исключено. Уж лучше б я попросту сдох. А как же репутация, которую я так кропотливо наживал все эти годы? Как же теперь быть с заслуженным положением в гильдии воров, со славой попирателя всех и всяческих устоев? – дико озираясь, вопросил он. – Как пить дать, городишко этот шкодит! Надо убираться отсюда. Он медленно, но верно отравляет мне душу. – Мадж дал пинка ближайшей стене, подошва скользнула по лакированному дереву, скрипнула ветхая доска. – На мозги капает! Надо выкорчевать, выдрать с корнем эту пакость, разобрать по досточкам.