Алан Фостер - В плену пертурбаций

Он упал, но тут же вцепился в пол своими длинными когтями. Маджа повлекло неизвестно куда; если бы не врожденная ловкость, ему наверняка пришлось бы несладко, а так он сумел ухватиться за копыто Дормас и повис, трепыхаясь на порывистом ветру, словно мохнатый вымпел на шесте. Джон-Том, который заблаговременно перекинул дуару на грудь, заиграл еще до того, как на него обрушился исполненный безумия вихрь.

Музыка вынудила ветер разделиться на два потока, которые обтекали тело Джон-Тома, не причиняя ни малейшего вреда ни юноше, ни Талее – та предусмотрительно отступила за спину своего возлюбленного. Впрочем, порой сквозь невидимый щит, каким заслонился юноша, все же прорывались отдельные дуновения: они ерошили волосы Талей, как бы норовили сорвать с Джон-Тома одежду, швыряли ему в глаза пыль, но были не в состоянии повалить наземь.

– Ты! – воскликнул Браглоб, поворачиваясь к Джон-Тому, поскольку о прочих можно было не беспокоиться. – Почему ты здесь? Я хочу, чтобы ты убрался отсюда! – Он взмахнул обеими лапами. Порыв ветра заставил Джон-Тома пошатнуться, но не более того. – Почему ты не убираешься?

– Потому что я не из твоего мира и неподвластен безумию, которое владеет тобой.

– Что за чушь? – взревел колдун. – Еще одна ложь? – Его морду исказила злобная гримаса. – Так приготовься! Сейчас ты получишь такое, чего не смеешь и вообразить! Такое, чего я не сотворял никогда раньше, от чего тебе не спастись, как ни пытайся!

– Ну нет, – возразил Джон-Том, – хватит. Сдается мне, пора кончать.

Не только ради нас и спасения всего мира, но и ради тебя, Браглоб. Что бы ты ни предпринял, у тебя ничего не выйдет, ибо… – И юноша запел:

– "Мы больше не потерпим, мы больше не потерпим, мы больше не потерпим ни за что!" – Да, подумалось вдруг ему, Ди Снайдер со своими ребятами мог бы гордиться им.

Браглоб испустил душераздирающий вопль. Песня пертурбатора стала громче. Джон-Том, продолжая играть, почувствовал, что кто-то тянет его за рубашку. Это была Талея.

– Джон-Том, посмотри!

В залитом ослепительным светом помещении появились яркие искорки.

Гничии! Не один и не два, а целый рой; все они сверкали ничуть не тусклее пертурбатора. Внезапно юноша понял, что впервые за все это время, пока он подвизался на поприще чаропения, может глядеть на гничиев в упор, а не просто различать их краем глаза. Они кружились в воздухе, словно водили хоровод, и образовали наконец переливчатую спираль, которая обвилась вокруг пертурбатора. Казалось, гничии крадутся на цыпочках вдоль блистающего космического гостя, едва не касаясь его текучей, изменчивой поверхности. Привлеченные пением Джон-Тома, гничии, похоже, нежились в нестабильности, которую порождал пертурбатор. Юноша догадывался, что потихоньку проигрывает состязание с пришельцем из иной Вселенной. У него уже пересохло в горле, а тот пел все громче; музыка пертурбатора отдавалась в ушах, пронизывала тело и проникала в душу. Долго так тянуться не могло.

Тогда Джон-Том решил попытать счастья иначе. Он вознамерился набраться сил через резкий переход – столь хе резкий, как все те, которые совершал пертурбатор, – от дерзновенной баллады к самой сладкозвучной из всех песен, которую только знал. Браглоб не ожидал от юноши ничего подобного, а потому переход застал его врасплох. Он оторвался от стены и с немалым трудом, но выпрямился. Колдун менялся прямо на глазах. Выражение морды сделалось менее злобным, тело обмякло – должно быть, вследствие того, что расслабились напряженные мышцы; главным же было то, что взгляд Браглоба постепенно приобрел осмысленность: из него исчезли панический страх и безнадежное отчаяние. Браглоб моргнул – раз, другой – и улыбнулся Джон-Тому.

За спиной колдуна будто вспыхнула сверхновая. Вспышка была столь яркой, что Джон-Том, хотя и смотрел в другую сторону, на какое-то время ослеп. Гничии, подобные мириадам миниатюрных солнц, устремились прочь из залы. Всякий шум смолк перед басовитым вибрирующим звуком, похожим на тот, какой издает нижний регистр органа. Джон-Том заставил себя повернуться. К нему в какой-то степени вернулось зрение, и он увидел, что пертурбатор преобразился напоследок в совершенную геометрическую структуру, состоящую "из множества кристаллов и настолько невообразимо прекрасную, что у юноши защемило сердце, а на глазах выступили слезы. JOH поспешно отвернулся, и тут произошел второй выброс энергии, мощнее даже, чем предыдущий. Сила света бросила Джон-Тома на пол, затем подкинула вверх, перевернула и швырнула о стену. Звук органа умолк в отдалении, свет погас, и Джон-Том погрузился в темноту.

Спокойствие… Когда он пришел в себя, ему было покойно и очень, очень хорошо. Юноша открыл глаза и прислушался. Тишина. Однако он до сих пор слышал будто наяву ту величественную прощальную ноту, ощущал, как фотоны подхватывают его и волокут по воздуху к стене. Впрочем, когда Джон-Том медленно поднялся и ощупал себя, он выяснил, что не получил ровным счетом никакие повреждений, если не считать пары-тройки синяков. Да же одежда, как ни странно, осталась в целости и сохранности. Юноша огляделся по сторонам и различил на полу знакомую фигуру. Та испустила рыдание. Он подковылял Поближе и опустился на колени.

– Талея?

Девушка лежала лицом вниз. Джон-Том перевернул ее на спину. Она вцепилась в него обеими руками с такой силой, что он от удивления заморгал, но потом узнала и ослабила хватку.

– Джон-Том?

– Ты в порядке?

– Пожалуй, – отозвалась Талея после паузы, словно мысленно проверяя свое состояние. – По-моему, я стукнулась головой о потолок; ни дать ни взять мячик. – Она села. – Да, я в порядке, разве что пелена перед глазами… Что случилось?

– Пертурбатор улетел. Думаю, он обрадовался. Уничтожив безумие Браглоба, мы сломали клетку. – Юноша посмотрел на середину помещения.

– Мне кажется, он попрощался с нами. А может, ничего такого и не было.

Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что произошло на самом деле.

Остальные тоже мало-помалу приходили в себя и один за другим поднимались с пола. Клотагорб, который, как всегда, при первых признаках опасности спрятался в панцирь, очнулся быстрее других и теперь сосредоточенно разглядывал потолок. Мадж отряхивался, Дормас старалась вырваться из объятий Колина, который плюхнулся на нее в миг исчезновения пертурбатора. Что касается Браглоба, тот также оправился от потрясения. Джон-Том оставил Талею и осторожно приблизился к колдуну, который сгибал и разгибал лапы. Во взгляде росомахи не было и намека на безумие.

– Как ты себя чувствуешь?

– Странно, человече, весьма странно. – Колдун ухватил пальцами подол своей одежды. – Почему я одет в обноски? Подожди… Кажется, я вспоминаю. Да, да! – Он уставился на Джон-Тома. – Что-то насчет мира… Я собирался изменить мир, чтобы не ощущать себя отверженным…