Мэгги Фьюри - Диаммара

И все же она была потрясена, узнав, что в основе их благополучия лежит неприглядная сделка с чародеями. Алиссана содрогнулась, вспомнив черную клешню волшебницы и ее ледяные глаза. Госпожа Элизеф внушала ей ужас. Алиссана испугалась за детей, а когда волшебница обвинила Берна в краже, то и за мужа. Она раскатывала тесто, и у нее дрожали руки. А вдруг волшебница в порыве ярости убьет Берна или превратит его во что-нибудь непотребное? Что станет тогда с ней и детьми?

Пекарь, ворча и ругаясь, проверял температуру воды в большом котле. Он стоял к жене спиной, и глаза Алиссаны помимо ее воли обратились на плотно закрытую коробочку, лежащую на верхней полке, подальше от детей Пекарю приходилось постоянно воевать с мышами и крысами, и недавно он как раз купил у знахарки очередную порцию яда. Алиссана быстро схватила коробочку, и прежде чем Берн повернулся, дело было сделано, коробочка убрана на место, а пирог защипан. Только собираясь ставить его в печь, Алиссана заметила, что руки у нее больше не дрожат.

Через некоторое время Элизеф, чистая и освеженная, сидела у камина в лучшей комнате дома. То обстоятельство, что Берн и его беременная жена освободили для нее собственную спальню, не вызвало у волшебницы ни малейшей неловкости. Более того, привыкшая к тому, что ее окружали бесчисленные слуги, Элизеф почувствовала, что жизнь возвращается в привычное русло. Для чего-то ведь должны существовать смертные — и разве не для того, чтобы исполнять ее малейшие прихоти?

Надо сказать, она с немалым облегчением заметила, что Берн не слишком постарел, и, значит, ее продвижение во времени было не очень значительным. Теперь ее больше волновали обожженные руки, и она пожалела, что в свое время не позаботилась как следует изучить магию врачевания. Ей удалось только снять боль и вернуть относительную чувствительность пальцам. Для выполнения тонкой или сложной работы ее руки пока не годились. Глядя па потрескавшуюся и вздувшуюся кожу, волшебница страдальчески закусила губу. Проклятущий Меч! Что он с ней сделал!

Ее горестные мысли были прерваны появлением Берна с подносом. Элизеф слегка удивилась, поскольку никак не думала, что он лично принесет ужин. Он и так был весьма недоволен тем, что пришлось бегать с ведрами, сначала наполняя ванну, а потом, наоборот, сливая. Видно, его супруга слишком напугана или, что тоже весьма вероятно, Берн сам старается, чтобы она меньше попадалась на глаза гостье.

Когда он поставил перед ней поднос, Элизеф жестом попросила его присесть.

— Составь-ка мне компанию, Берн, — сказала она. — Я хочу знать, что здесь происходило в мое отсутствие.

Мало-помалу картина для Элизеф начала проясняться. Оказалось, что она пропадала семь лет — ясно, что этого времени было достаточно, чтобы глупые простодушные смертные возомнили, будто Волшебный Народ исчез навсегда, и только страх перед Нихилим, вызванными Миафаном, спас Академию от разграбления. Это сообщение Элизеф выслушала с интересом, но с трудом удержала себя в руках, узнав, что Совет Трех упразднен и выскочка Ваннор теперь управляет городом. С той самой ночи, когда она пыталась увеличить свою магическую силу за счет его искалеченной руки, а он не поддался ей и — более того! — сумел бежать, Элизеф испытывала к купцу нестерпимую ненависть. Элизеф не могла допустить, чтобы простой смертный так ее надул и при этом остался бы безнаказанным.

То же самое относилось и к дочери Ваннора. У волшебницы мигом пропал аппетит, стоило ей вспомнить, как эта мерзавка под видом служанки проникла в Академию и даже стала личной субреткой Элизеф. До сих пор оставалось неясным, как ей удалось вывести отца из Академии, но, поскольку Занна прислуживала Элизеф, Миафан все время обвинял ее, совершенно упуская из виду, что сам же и доверил девчонке носить еду пленнику.

Элизеф в ярости оттолкнула тарелку с жареным цыпленком.

— Что известно о дочери Ваннора? — спросила она, стараясь по возможности смягчить свой голос. Берн пожал плечами:

— Она вышла замуж, госпожа, но в Нексисе ее нет. Я думаю, она уехала от греха подальше, когда начались набеги фаэри. Хотя время от времени она приезжает с детьми навестить отца.

Элизеф вздохнула. Ладно, рано или поздно выяснится, где поселилась эта девчонка. А пока надо сосредоточиться на ее папаше, самозваном правителе Нексиса. Внезапно Элизеф насторожилась:

— Что это ты там говорил про фаэри?

Берн начал рассказывать, и с каждым словом тревога ее росла, В сумятице последних событий она напрочь забыла о Повелителе фаэри и его присных. А они, судя но всему, в отсутствие чародеев совершенно отбились от рук. Ваннор управлял Нексисом уже четыре года, и все четыре года ему приходилось сражаться с небесными наездниками. В лунные ночи, когда ветер начинал дуть с севера, горожане запирали двери на все замки, цепочки и засовы, потому что с небес на своих летучих скакунах на город обрушивались фаэри. Поначалу они забирали самых сильных и крепких мужчин; потом стали исчезать ремесленники: каменщики, кровельщики, кузнецы и плотники. Их увозили куда-то на север, и никто еще не возвращался оттуда.

Позже та же участь постигла земледельцев и пастухов; причем фаэри угоняли самых лучших, тех, у которых были наиболее богатые хозяйства. Земледельцев забирали вместе с семьями, а их амбары вычищали до последнего зернышка. Элизеф со злорадством слушала, как Ваннор едва не свихнулся, пытаясь понять причины этих таинственных похищений, но это ему не удалось, как не удалось и положить конец бесчинствам фаэри. Те земледельцы, которых еще не тронули, торопливо снимались с насиженных мест, бросали фермы и искали пристанища у своих родственников в городе.

Впрочем, и в Нексисе не было безопаснее. Фаэри налетали, когда хотели, и хватали любого, кто подвернется под руку. Стали пропадать юные девушки и даже дети. Начали исчезать пряхи и ткачихи, швеи и кружевницы, а потом — булочники, пивовары и даже городские шлюхи. Воины гарнизона оказались бессильны противостоять фаэри, и их начальник теперь потихоньку спивался: похоже, он решил таким способом покончить с собой. Правда, под управлением Ваннора Нексис разросся, но об истинном процветании и благополучии не могло быть и речи, пока не покончено с набегами фаэри.

«Берн явно боится», — подумала Элизеф, слушая его, и это было неудивительно. Ведь семь лет назад он был свидетелем гибели целого войска, и сам спасся от фаэри лишь чудом — нырнув в озеро и затаившись в прибрежных кустах. Только когда они ушли, он вылез из воды, поймал одну из брошенных наемниками лошадей и добрался до дома. Он укрепил пекарню как только мог, но все равно жил в постоянном страхе.