Мэгги Фьюри - Диаммара

— Я бы, например, не сумел, — ответил Д'Арван. — Но ведь я никогда и не пытался. Впрочем, даже если Ван-нор — марионетка какого-нибудь чародея, почему же тот не внушит ему мысль о самоубийстве или не прикажет шпионить за вами?

— Вот это тебе и предстоит выяснить.

— Мне? — изумился Д'Арван. — Да как же я могу это сделать?

— Слушай, — нетерпеливо сказал Хеллорин. — Для нас, фаэри, смертные — совершенно незнакомые существа. Но ты, потомок чародеев, должен в них разбираться. Покопайся у него в голове и найди там ответ на мои вопросы. Ты поставил условие, чтобы я отпустил Ваннора? Ну так вот, прежде чем его выполнить, я хочу удостовериться, что разум этого смертного — если у него вообще осталась хоть капля разума — свободен от влияния Волшебного Народа. Но если это не так, боюсь, я не смогу выполнить своего обещания… — Владыку Леса перебил почтительный стук в дверь. — А, это, наверное, твои смертные пожаловали. Войдите! — громко произнес он.

— Уберите свои грязные лапы! — послышался голос Мары. Потом дверь распахнулась, и воительница ворвалась в комнату. На ней была длинная мужская рубаха до колен — и больше ничего. За ней вошел Паррик в таком же одеянии и таком же настроении.

Мара с порога набросилась на Хеллорина:

— Ах ты, грязный выродок! Мерзавец! И я, подумать только, еще называла его отцом!

Хеллорин улыбнулся:

— Мара, как я рад тебя снова увидеть! Ты совсем не изменилась.

— И ты, как я погляжу, тоже, — мрачно проговорила она. — Как был бессердечным подонком, так и остался. — Увидев, что его возлюбленная сжимает кулаки, Д'Арван проворно схватил ее за плечи, пока она не успела наломать дров.

— Всегда приятно, когда тебе воздают должное. — Хеллорин церемонно поклонился ей и направился к выходу. — Д'Арван, я думаю, ты сам объяснишь им, что нужно. Кажется, мое присутствие расстраивает твоих смертных, поэтому я удаляюсь. — С этими словами он вышел из комнаты.

— Твоих смертных? — Мара резко повернулась к Д'Арвану и вдруг так же порывисто обняла его. — Хвала богам, ты жив! — пробормотала она, утыкаясь ему в плечо. — Когда меня тащили сюда, я вся извелась, не зная, что нас тут ждет.

— Мы и сейчас не знаем, что нас ждет. — Паррик, мрачнее тучи, смотрел на Ваннора. — Что, скажи на милость, они с ним сотворили?

Д'Арван вздохнул. Похоже, объяснение предстоит не из легких.

— Если верить Хеллорину, фаэри ничего с ним не делали. Они нашли его таким на следующее утро после похищения.

— Ерунда! — выпалил Паррик. — У человека не может быть такого лица ни с того ни с сего.

Мара подошла к бывшему купцу и легонько тронула его за плечо:

— Ваннор?

Ответа не было. Нахмурившись, она провела рукой по его лицу. Никакого эффекта.

— Послушайте меня, — громко сказал Д'Арван. — Оставьте в покое Ваннора, сядьте и налейте себе вина. Нам с вами надо многое обсудить. — Он глубоко вздохнул, решая, как бы половчее изложить возлюбленной суть вопроса. — Помягче этого не выразишь, — сказал он наконец. — Одним словом, Хеллорин хочет, чтобы я остался при нем и исполнил свой сыновний долг.

— Что? — вскричала Мара. — Но это же невозможно. А как же Ориэлла?

— У меня нет выбора, дорогая, — мягко сказал Д'Арван. — Вам, вероятно, уже объяснили назначение цепей, которые на вас надеты. Мой отец сделал тебя заложницей. Если я откажусь ему повиноваться, он убьет тебя.

На лице Мары отразилась смесь ярости и бессилия. Брови ее сошлись на переносице.

— Если Хеллорин меня убьет, — медленно проговорила она, — он потеряет над тобой власть. И ты сможешь помочь Ориэлле.

Д'Арван угадал, о чем она думает: если я покончу с собой, мой возлюбленный будет свободен. Он осторожно подошел к ней и взял за руки.

— Мара, — сказал он как можно ласковее, — постарайся не принимать поспешных решений. Сначала выслушай то, что я расскажу. Я весь день ругался с отцом по этому поводу. Он упрямее, чем "Десять чародеев, вместе взятых, но в конце концов я заставил его пойти на определенные уступки.

— Надеюсь, эти уступки чего-нибудь стоят, — горько сказала Мара.

— Как бы то ни было, это лучше, чем ничего. — Д'Арван крепко сжал ее руки. — Я хотел, чтобы он освободил рабов и ксандимцев, но он отказался наотрез. Впрочем, Хеллорин согласен отпустить Паррика и Ваннора… Если мне удастся вернуть Ваннора в нормальное состояние.

— И это все? — взорвалась Мара. — Не могу сказать, что меня впечатляет щедрость твоего отца.

Но Д'Арван поглядел на Паррика и заметил, что в глазах у того загорелся неистовый, радостный, отчаянный огонек. Паррик был слишком горд, чтобы просить, и слишком рассудителен, чтобы ставить исход обсуждения в зависимость от эмоций, но его глаза выдавали то, о чем кричало сердце.

— Нет, это не все, — торопливо прибавил Д'Арван. — Еще он сказал, что готов расколдовать Чайма и Шианната и отпустить их с Парриком.

— Как это трогательно! — язвительно заметила Мара. — Могу ли я спросить, что твой отец желает получить в обмен на свою невиданную доброту? Может быть, я навсегда должна остаться его рабыней? По-моему, ты что-то от нас скрываешь.

— Он сказал, что обязательно снимет с тебя цепь… — На всякий случай Д'Арван отошел подальше. — Как только у нас родится сын.

— Что? — Мара зашлась в истерическом смехе. — Но зачем? Для чего, скажи на милость, всемогущему, бессмертному Хеллорину понадобился какой-то там наследник?

— Он желает расширить свои владения. Смех Мары внезапно оборвался.

— Он хочет, чтобы фаэри контролировали весь северный континент, — в наступившей тишине произнес Д'Арван. — Он хочет поделить его на области и раздать своим отпрыскам. Он считает, что это лучший способ подчинить себе смертных.

Паррик, прищурившись, посмотрел на него с неожиданной злобой и подозрением.

— И какое же место в этом плане он отводит тебе? — ледяным тоном поинтересовался начальник кавалерии. Д'Арван вздохнул. Вот этого он как раз и боялся.

— Он хочет, чтобы я взял себе Нексис.

Паррик в ярости пнул каменную стену и скорчился от боли в босой ноге.

— Жалкий предатель! Будь он трижды проклят, этот трусливый изменник! Я всегда говорил, что нельзя доверять этим проклятым чародеям!

— В последний раз повторяю тебе: заткнись! — рявкнула Мара. — Если бы ты не поднял крик, такой, что сбежалась вся стража, мы бы спокойно все обсудили.

— Чего тут обсуждать? Да он в душе такой же тиран, как и остальные!

— И Ориэлла? — На мгновение Маре показалось, что он ее ударит. Она никогда еще не видела Паррика в такой ярости. С трудом совладав с собой, он с отвращением отвернулся от Мары.

— Как ты смеешь так говорить? В отличие от твоего ненаглядного прихвостня фаэри у Ориэллы никогда и в мыслях не было порабощать целый народ.