Стивен Дональдсон - Обладатель Белого Золота

Ковенант не желал, чтобы харучаи ему служили, — он чувствовал, как крепнет в нем эта уверенность. Он не желал, чтобы ему служил кто бы то ни было. Обязательства, которые принимали по отношению к нему, обходились слишком дорого. Каждый, находившийся рядом с ним, был обречен. Ему следовало бы путешествовать в одиночку. А ведь теперь любая навлекаемая им опасность будет грозить не только добровольным спутникам, но и еще не родившемуся ребенку Холлиан.

И что же случилось с остальными харучаями — теми, кто, как Фол и Доррис, наверняка выступили против Верных?

И почему Сандер и Холлиан потерпели неудачу?

Когда ужин был готов, Ковенант уселся у костра в кругу своих спутников и, привалившись спиной к стене пещеры, внутренне напрягся. Ужин и отодвигал, и в то же время с неизбежностью приближал время расспросов.

Холлиан пустила по кругу кожаную флягу. Отхлебнув глоток, Ковенант сразу узнал метеглин — густой, питательный напиток, бывший в ходу у жителей страны.

От неожиданности он резко вскинул голову:

— Так, стало быть, вы вовсе не провалились?

Сандер нахмурился, словно вопрос Ковенанта причинил ему боль.

Зато Холлиан ответила прямо, без обиняков:

— Не совсем.

Губы улыбались, но в глазах было уныние.

— Ни в одном подкаменье, ни в одном настволье мы не провалились полностью.

Ковенант бережно опустил флягу на пол. Плечи его дрожали, лишь усилием воли он сумел унять дрожь в голосе и руках.

— Объясните мне… — начал он. Все взоры обратились к Сандеру и Холлиан. — Объясните мне, что все же случилось.

Сандер отложил недоеденный ломоть хлеба.

— Провал или неудача — это не то слово, которому можно доверять. — Избегая смотреть на Ковенанта, Линден и Великанов, Сандер остановил взгляд на угольях костра. — Каждый вкладывает в него свой смысл. Мы потерпели неудачу — и вместе с тем это не так.

— Гравелинг, — добродушно встрял Красавчик, — у нашего народа принято говорить, что радость истории не в устах рассказчика, но в ушах слушателя. Поиски Первого Дерева дали нам темы для многих ужасных и жестоких историй, слушать которые не всегда в радость. Однако пусть даже мы и понесли утраты, — он бросил взгляд на Хоннинскрю, — нас не удалось устрашить до конца. И мы здесь. Не сомневайся, позволь нам разделить твою боль.

На миг Сандер закрыл лицо ладонями, словно собирался заплакать, но, когда опустил руки, глаза его были яркими и сухими.

— Так слушайте же, — натянуто начал он. — Мы покинули Прибрежье, вооруженные криллом Лорика и облеченные доверием юр-Лорда. В сердце моем царила надежда, передо мной имелась ясная цель, и я обрел новую любовь — тогда как все, что я любил прежде, было мертво… — Все, кого он любил раньше, были убиты, причем жена и сын пали от его собственной руки. — …Поэтому я полагал, что, когда мы пронесем по деревням призыв к неповиновению, нам поверят. Из Коеркри мы двинулись на северо-запад, пытаясь попасть в Верхнюю Страну в обход Сарангрейвской Зыби, чтобы не рисковать встречей с таящимся Злом. Путешествие это доставило нам великую радость, ибо мы оставались наедине друг с другом, если не считать общества Стилла и Герна, а Прибрежье от самого моря до высоких холмов и остатков Леса Великанов никогда не подвергалось воздействию Солнечного Яда…

Когда они пересекли эту местность впервые, страх и неуверенность затуманили их восприятие, и только сейчас они смогли по-настоящему оценить благоухающую красоту земли, которой не коснулась скверна. Леса и звери, цветы и птицы — все наполняло их сердца благодатью. Верные учили, будто Страна создана в наказание за несчетные злодеяния человеческого рода. Ковенант отрицал это учение, заверяя, что прежде Страна была несказанно прекраснее, но даже поверившие ему Холлиан и Сандер лишь в Прибрежье начали понимать, что же он имел в виду.

Таким образом, они еще раз убедились в злокозненности Верных и, чтобы не мешкая приступить к осуществлению своей миссии, решились пройти по северной оконечности Сарангрейвы.

Взобравшись на Землепровал, они вновь вступили в края, где властвовал Солнечный Яд. Найти хоть какую-нибудь деревню было непросто — карт у них не было, и они даже плохо представляли себе, каковы истинные размеры Страны. Но, в конце концов, зоркому харучаю удалось углядеть Всадницу, и эта облаченная в красное женщина невольно вывела путников к первому селению — маленькому, притулившемуся в лощине среди холмов настволью.

— В настволье Дальнем нас не очень-то приветили, — кисло пробормотал гравелинг.

— Всадники забирали у них самых молодых и самых здоровых, — пояснила Холлиан. — И это было не то, что прежде. Раньше Верные всегда выказывали в своих требованиях предусмотрительность, разумно полагая, что, забирая каждого десятого, они, в конце концов, сами же останутся без источников новой крови. Но с учащением смен Солнечного Яда все прежние предосторожности оказались отброшенными. Верные стали наведываться в деревни вдвое, втрое чаще и увозили с собой стольких, скольких могли нести рысаки.

— Лишенные выкупленных тобой харучаев, — добавил Сандер, обращаясь к Ковенанту, — Всадники перешли от привычного для них сбора урожая к беззастенчивому истреблению всех и вся. Началось это, если верить тому, что нам рассказывали, примерно в то время, когда мы направлялись из Верхней Страны через Сарангрейвскую Зыбь к морю. Благодаря рукху — тому, который потом носил я, — на-Морэм знал, что с тобой случилась беда и нанести удар ты не сможешь…

Сандер говорил так, будто знал, как воспримет Ковенант это известие — как будет корить себя за то, что не дал боя Верным раньше, — а зная это, решил, что ему больше незачем проявлять осторожность.

Ковенант внутренне содрогнулся, но заставил себя слушать дальше.

— Когда мы пришли в настволье Дальнее, — продолжал эг-бренд, — там не было никого, кроме стариков, калек и всеобщего горя. Какие уж тут могли быть приветствия. Они увидели в нас лишь чужаков, ценой крови которых можно продлить свое существование…

Сандер сердито уставился в огонь. Глаза его были тверды, словно полированные камни.

— Но я был готов к этому и знал, чем ответить на попытку насилия. С помощью крилла Лорика и оркреста я, не пролив и капельки крови, поднял из недр воду и вырастил уссусимиму под солнцем пустыни. Такое могущество не могло не поразить их, и после увиденного они готовы были верить каждому нашему слову, направленному против Верных. Только вот что толку было от этих слов и от их веры? Какое сопротивление Всадникам могла оказать горстка больных да убогих? Они могли лишь прятаться по домам, и единственным их стремлением было подольше оставаться в живых. Итак, вроде бы нельзя сказать, что мы в том настволье потерпели неудачу, — но как это назвать иначе, мне неизвестно.