Ирина Юрьева - Магия взгляда. Часть 2: Ливтрасир

— Ты просто лишился рассудка! — опять повторил Эрл.

— Я? Нет, это ты не умеешь предвидеть того, что случится потом. Скажи, Эрл, почему ты один? Почему один я? В Агеноре достаточно женщин, но ты не идешь к ним, и я не иду!

— Горад общается с ними за нас двоих! — с легкой насмешкой заметил Эрл, вспомнив тех женщин, которые часто теперь ночевали в Кругу у Горада.

Впервые заметив такое, Эрл был изумлен легкомыслием друга, невольно напомнившем о похождениях Орма. Эрл не мог вспомнить, чтобы хотя бы одна из случайных любовниц Горада пришла к нему несколько раз. Одна ночь — и не больше. К тому же сам выбор подружек казался достаточно странным. Эрл видел, как Горад отверг очень красивую женщину, чтобы остаться с другой, неказистой толстушкой.

Уловив эту мысль, Йонн ответил:

— В тех землях, где вырос Горад, есть обычай: мужчина не вправе отвергнуть женщину, если ей нужен ребенок. Он может отказать той, что ищет одно наслаждение, но он не должен лишать воплощения душу, идущую в наш мир.

— Горад сам сказал это? — спросил Йонна Эрл, поневоле подумав: “Не слишком мудрый обычай! Ведь Гутруна тоже хотела ребенка… Хотел бы я знать, как Горад бы повел себя, если бы он оказался тогда на моем месте? Все-таки выполнил “долг” или тоже шарахнулся прочь?”

— Да, он сам сказал, — просто ответил Йонн. — Но ни одна из тех женщин не станет его постоянной подругой, и ты это знаешь не хуже меня.

— Почему?

— Потому что мы думаем, чувствуем, видим не так, как обычные люди. Художник способен на время увлечься слепой, певец может смириться с глухой красотой, а философ жениться на дурочке, только найдут ли они свое счастье? Где нет понимания, нет и любви. Так и мы. Мы не можем любить тех красавиц, которые глухи и слепы в сравнении с нами. Ведь им не понять нас!

Эрл вдруг усмехнулся, припомнив историю первой любви Норта. Память людей сохранила легенду о юной колдунье, пришедшей в Гальдор незадолго до свадьбы Хранителя. Норт был свободен и мог бы остаться с ней, но он выбрал в подруги обычную женщину, Альдис, и вряд ли об этом жалел.

— Я не думаю, Йонн, что все дело в одной Силе. Если действительно любишь, то понимания можно достичь и без Дара. Скажи мне, что ты станешь делать, когда, повзрослев, Мерта скажет, что любит другого? — спросил Эрл.

— Ну что же, — помедлив, ответил Йонн. — Это ее право. Но я не думаю, что так случится, ведь девочек девять, а мальчиков — только четыре. С тобою, мной и Горадом — семеро. Значит, двое из них все равно остаются одни. И они не умеют общаться с простыми людьми. Вряд ли Мерта захочет рискнуть своим будущим. Тем из невест, кто не сможет найти себе пару, останется только молиться Богам, чтобы к нам в Агенор забрели беглецы-маги, что избежали сетей “Службы”.

— Это почти нереально, — заметил Эрл. — Про Агенор слух разнесся достаточно быстро, однако пока кроме двух-трех гадалок, которые сами не слишком-то верят в свою Силу, в город никто не пришел.

Эрл нарочно сменил тему, так как ему уже стал неприятен их разговор. Упрекать Йонна было бессмысленно, так как он не собирался менять в жизни Мерты сейчас ничего. В этом выборе не было грязных фантазий и подавления воли ребенка. К тому же за пять-восемь лет измениться могло очень многое.

Раньше, в Гальдоре, еще до прихода лесянок, Эрл очень легко согласился бы с Йонном, однако теперь мысль о том, что одна из малышек со временем станет хорошей подругой и верной женой, совершенно не нравилась. В этих несчастных девчонках, прошедших через катакомбы, он мог видеть только детей, а гадать, что из них потом выйдет, казалось бессмысленным. В данный момент волновало другое.

В последнее время Эрл чувствовал, что с ним творится неладное. Та атмосфера свободных страстей, охватившая город, тревожила сердце сильнее, чем он полагал. Если раньше, в Гальдоре, решив, что не должен любить, он сумел укротить свои чувства, заставив инстинкты умолкнуть, то здесь, в Агеноре, дремавшая страсть пробудилась опять. И холодные латы рассудка, которые раньше надежно хранили от этих порывов, вдруг дали трещину.

День Ливтрасира был занят почти до отказа, но ночи… В последнее время Эрл начал бояться их. Эти безумные сны… Он пытался заставить себя видеть что-то другое и даже просил у Горада найти ему пару заклятий, которые дали бы шанс регулировать сны, но без толку.

…Гальдор… Эту реку Эрл помнил с раннего детства. Он помнил и берег, покрытый песком, и пологий зеленый откос… Розоватые листья речных цветов ярко блестели, как будто покрытые лаком… Звон ярко-зеленых стрекоз наполнял летний воздух до боли знакомой музыкой. Запах темной воды как-то странно пьянил и бодрил…

Эрл стоял у реки, держа Фрейра за повод, а Руни склонилась к воде. Зачерпнув ее пригоршней, вдруг обернулась к нему и обрызгала, звонко смеясь, а в глазах у лесянки сиял незнакомый призывный огонь… Та реальная Руни, которую Эрл помнил, вряд ли посмела бы так откровенно смотреть на него.

— Ты не будешь купаться? — спросила она, и опять рассмеялась, снимая тонкое платье. Раздевалась свободно, легко, без смущения, словно не в первый раз делала это при нем.

— Оставь Фрейра, он и так далеко не уйдет!

Они долго купались в реке… Обнимальсь, дурачились и целовались… Потом он вынес ее на песок…

— Перестань, Фрейр увидит! — смеялась она, обнимая его.

— Я хочу тебя, Руни… Сейчас… Прямо здесь…

— Сумасшедший! Как будто мальчишка… Пора бы привыкнуть, за столько-то лет…

— Я люблю тебя, Руни… Люблю… Ты моя…

Прижимаясь к ней, он ощущал бархатистую влажность нагой кожи, жар ее губ и груди… И, лаская друг друга, сплетаясь в объятиях, оба они предавались любви… Исступленно, безумно, не в силах прервать эту близость, насытиться лаской…

Под утро Эрл просыпался усталым, измученным, с болью в висках, отвратительной слабостью в теле и чувством томительной тошноты. В этих снах изменялось лишь место: опушка, лесной домик, Храм, где они были с Руни, и даже та комната, где он сейчас жил один. А сюжет не менялся… С ним рядом всегда была Руни, они занимались любовью. Эрл просто физически слышал ее страстный шепот, моливший: “Еще…”, ощущал запах белых волос, дрожь горячего тела…

Но сны не давали ему ни разрядки, ни облегчения. Эрл не раз думал, что ему было бы легче, будь он в этих снах с другой женщиной. В двадцать пять лет совершенно естественна жажда физической ласки, потребность испробовать то, что так долго себе запрещал.

Но при чем здесь лесянка? Ведь Руни сделала выбор, когда она стала женой его старшего брата. Эрл должен забыть о ней. То, что могло бы сложиться меж ними, погибло в развалинах замка, рассыпалось грудой обломков, сгорело в огне. Так зачем же опять растравлять эту старую рану, терзаться бесплодной мечтой?