Денис Лапицкий - Сын Волчьего Солнца

Под сердцем липкой холодной змеей притаился страх. Но Ждана пугало не то, что ему предстоит – нет, напротив, он боялся того, что не сумеет этого сделать. Он уже много лет старался забыть о Даре, и как знать, не покинул ли тот Ждана? Если так, то ему уже нипочем не настичь половцев… Он слыхал от отца о других, умевших перекинуться – но для этого им были нужны посторонние предметы. Мужики прыгали через двенадцать вбитых в пень ножей, бабы – через коромысло… И горе тому перекинувшемуся, у кого недруг, прознавший о Даре, похитит хоть один нож! Тогда человеком обратиться уже будет нельзя… В их семье Дар был особый – они перекидывались по своему желанию, без ножей и коромысел. Но после того как он перекинется, у него будет только два дня для того, чтобы вернуть себе человеческий облик. Всего два светлых дня и две коротких летних ночи – и если он не обратится, то его сознание растает, и он просто забудет о том, что значит быть человеком…

Отогнав страшные мысли, юноша поднял лицо к ночному небу. Призрачное сияние, льющееся с усеянных звездами небес, словно одевало фигуру юноши холодным бледным серебром. Ждан отрешился от всего, что его окружало – он не слышал звуков леса, его кожа не ощущала ночной прохлады, и только широко раскрытые глаза впитывали лунный свет. В голове царила звонкая пустота… Он был готов.

Суставы пронзила мучительная боль, под кожей, на которой мгновенно вздыбились волоски, разлился нестерпимый жар, и Ждан застонал сквозь плотно стиснутые зубы. Жар становился все сильнее, боль в суставах – все мучительнее, а стон – все громче… А через минуту ночная чаща огласилась торжествующим волчьим воем, заставившим всех лесных обитателей потеснее забиться в свои укрытия.

По лесу словно прошел порыв сильного ветра, когда огромный могучий волк с необычными, почти человеческими глазами, промчался между деревьев – всколыхнулись ветки, взметнулись листья, цветы закивали вслед зверю закрытыми головками… Сын Волчьего Солнца взял след.

…К вечеру следующего дня Ждан покрыл большую часть расстояния, разделявшего поселок и уходивший в степь половецкий отряд. Он обнаружил и тщательно обнюхал – в его волчьем воплощении у него был великолепный нюх – места ночных стоянок. Оставленные следы ясно говорили о том, что боеспособных врагов в отряде осталось семь. Да еще двое были ранены: один легко, а второй тяжело – среди затоптанных угольев костра волк обнаружил не до конца сгоревшие тряпицы, снятые с ран и испачканные кровью.

А еще волк нашел место, где спала Милана, и где трава еще хранила ее запах. Потеряв над собой контроль, волк стал валяться на этом месте, радостно, почти по-щенячьи, повизгивая – с Миланой все было в порядке!

Вскочив на ноги, Ждан удивленно взрыкнул. Его сознание словно бы на несколько мгновений растворилось в разуме волка, и звериная ипостась заслонила собой человеческий разум. «Два дня и две ночи», снова вспомнил он отцовское наставленье. «Два дня и две ночи». Первые сутки уже истекли. Сердце сжала ледяная рука страха. А если… Если он не успеет? Может быть, перекинуться снова, обратиться человеком, отдохнуть – а потом вернуться в обличье волка и продолжать погоню? Нет, ответил он сам себе. Так он потеряет время – если перекинуться в волка довольно просто, то возврат человеческого облика отнимает очень много сил, и он должен будет отсыпаться столько же – два дня и две ночи. А как далеко уйдут половцы за это время, лучше даже и не думать… Нет, нельзя предаваться страху.

Теплая кровь железным привкусом расплылась во рту. Хрустя костями, волк рвал плоть жирных сусликов, убитых ударами могучей лапы. Ждана мутило от вкуса сырого мяса, но волку нужна была еда, чтобы продолжать погоню. И Ждан, превозмогая себя, позволил волку есть. А зверь, рыча, продолжал заглатывать кровоточащие куски.

Наконец, волк насытился. По телу разлилось приятное тепло, темный разум животного затягивало золотистой дымкой истомы… Солнце, уже довольно высоко поднявшееся над холмами, припекало, и волка клонило в сон…

…Нет! Ждан с трудом отогнал сонливость, которая словно бы сковала его невидимыми цепями, тянула к мягкой траве, заставляла забыть обо всем… Он не может снова позволить разуму животного восторжествовать над собой. Ему нужно двигаться дальше.

Встрепенувшись и глухо рыча, волк снова устремился вперед. К вечеру он должен настичь врага… Иначе будет поздно.

Половцы расположились на ночлег у подножья древнего оплывшего кургана. Имя того, кто был похоронен под рукотворным холмом, уже давно позабылось, и даже к какому народу он принадлежал, никто не смог бы вспомнить. Только каменный идол на вершине кургана, наверное, поведал бы эту историю, если бы умел говорить. Но каменный страж безмолвствовал, ловя последние лучи заходящего солнца слепыми глазами, едва намеченными резцом на плоском каменном лице. Сколько тысяч рассветов встретил он и сколько тысяч закатов проводил, стоя на вершине кургана, охраняя вечный покой павшего в далеком прошлом воителя – этого никто не знал. Да это никого и не интересовало – ни половцев, сидевших вкруг полыхавшего у подножья кургана огня, ни их пленников, сбившихся в кучу чуть поодаль, ни стреноженных лошадей, щиплющих траву…

И еще меньше история павшего воина интересовала волка, который, притаившись с подветренной стороны, наблюдал за тем, как половцы устраиваются на ночь.

В странных, почти человеческих глазах огромного зверя мерцали отблески костра. Волк терпеливо ждал, положив на лапы тяжелую голову, стараясь ни единым шорохом не выдать своего присутствия.

…Наконец, половцы затихли – примостив под головами седла, они вповалку заснули у костра. Пленники, измотанные долгим пешим переходом, спали уже давно. Бодрствовал только один из половцев – он сидел спиной к огню, вглядываясь в ночной мрак, а когда начинал клевать носом, поднимался, с копьем наперевес подходил к лошадям, разминая затекшие ноги, а потом снова возвращался к огню.

Ночь жила своей жизнью. Вот где-то пискнула мышь, пойманная хищной ночной птицей, шуршала в темноте змея, да пела на ветру полынь… Но часовой этого уже не слышал – он спал. Его сморил самый крепкий, предутренний, сон. Волк понял – пора.

Стремительным рывком выметнулось из высокой травы могучее тело, десятком гигантских прыжков волк преодолел разделявшее его и половцев расстояние, и, лязгнув зубами, нанес первый удар. Голова половца-часового мотнулась, когда длинные желтоватые волчьи клыки вырвали его горло, и тело рухнуло в костер, взметнув тучу искр.

Испуганно заржали лошади. Волк, темно-серой молнией метавшийся по лагерю, успел перервать горло еще четверым половцам, прежде чем остальные схватились за оружие. Но и это не спасло желтоволосых – первого вскочившего волк мощным ударом сбил с ног, блеснули клыки, и из распоротого горла ударила струя крови.

Читать дальше