Илья Новак - Битва Деревьев

На другом конце пещеры виднелось отверстие очередного туннеля, но шаман не дошел до него, остановился в центре подземного кладбища, где свет нескольких могильников потускнел и будто сломался, приобрел неприятный, резкий оттенок. Здесь каменный пол был раздроблен, хрусталь испещрен трещинами и сколами. Вокруг валялись кости — груда матовых позвонков, фаланг, ключиц и ребер, большинство, как показалось Эльханту, звериные, но часть — останки детей деревьев и орков.

В стороне, раскинув руки, лежал мертвый железнодеревщик в доспехе.

Шаман поднял палицу. Сообразив, что сейчас произойдет, Септанта бросился к нему, но ударить кэлгором в третий раз не успел: шипастый череп обрушился на костяную груду, залив ее потоком ненасытного ядовито-синего света. Тот впитался в кости, и вновь древнее эхо принесло из чужого мира холодный голос. Он шептал, отражаясь от стен, кружась под низкими сводами, перебивая и накладываясь на самого себя, повторяя слова, постанывая и подвывая:

— Вместе сойдитесь, вовек и отныне, избыв юность в старость, рождение в смерть, и в смерти нетленны, от солнца сокрыты, вам сила — от Дома Тлена, вам память — от Дома Гнили, вы вместе…

Голос не договорил: клинок кэлгора пробил затылок мертвоживого орка.

А кости уже шевелились, хрустя и постукивая, сдвигались с места, часть катилась в разные стороны, часть начала соединяться… Но когда меч рассек голову шамана, синий свет палицы, ярко вспыхнув, померк — и кости застыли, хотя и в новом, необычном положении.

Не издав ни звука, орк повалился на бок. Он упал, раздавив черепа; палица вылетела из лапы и свалилась под треснувшим, почти развалившимся напополам хрустальным конусом. Холодный голос смолк, все замерло. Эльхант стоял, опустив кэлгор, глядя на мощный хребет подземной многоножки — этих тварей, напоминающих гигантских червей, но с дюжинами коротких подвижных лапок, агач видел раньше, когда ему случалось приближаться к руинам Скребунов. На верхнюю часть хребта был насажен орочий череп; по бокам прикручены веревками тонкие кости, бывшие когда-то частью рук… рук эльфа.

Эльхант присел, кончиком меча ткнул в хребет, затем перерезал веревки и выпрямился, глядя по сторонам. Над подземным кладбищем висела тишина, ничто не двигалось, лишь конусы света чуть мерцали, да в зеленом пласте под потолком иногда возникали и гасли искры.

— Я понял, — сказал Эльхант мертвому — теперь уже дважды мертвому — шаману.

Покосившись на тело железнодеревщика, он стал пересекать пещеру, но затем вернулся, склонившись над палицей, внимательно рассмотрел ее и протянул руку. Покрытый короткими шипами деревянный череп все еще мерцал, хотя теперь совсем тускло — свет едва проникал сквозь дерево, только из вырезанных в нем глазниц лился ярко. Пальцы Эльханта в нерешительности замерли возле рукояти, потом агач кивнул сам себе и поднял оружие.

И тут же свет загорелся — полыхнув синим пламенем, стал плоскостью, протянувшейся над полом на той высоте, где находилась сейчас голова палицы. Несколько мгновений Эльхант стоял, до пояса погрузившись в этот свет, смутно видя свои ноги сквозь струящийся синий полог, а потом тот свернулся, стал трубой, изгибающимся туннелем, что протянулся от оружия в руке Септанты вдаль, сквозь земляные и каменные толщи, наискось вниз, все глубже и глубже, на юг, к центру Атланса… У агача мелькнула мысль, что прикосновение к магической палице убило его, и туннель — тот самый, который, как говорили друиды, умирающий видит в мгновение смерти, тот, по которому душа падает к корням Высокого Древа… Но нет, на другом конце, сквозь землю и камни, ставшие теперь мутно-прозрачными, будто клубы застывшего дыма, он увидел огромный глаз. Туннель был взглядом, способным пронзать твердь, и небеса, и огонь, и воду; глаз принадлежал обладателю холодного голоса, попытавшемуся через мертвоживого орка превратить звериные и эльфийские кости в мракобестию. Вскоре стало ясно, что на самом деле глаз не огромен, но имеет обычную величину: дальний конец туннеля отодвинулся от Эльханта, перед ним предстала исполинская пещера… и орды, бесчисленные отряды мракобестий, стоящих нестройными рядами вокруг черного трона, сделанного из того же вещества, что и доспех твари в рогатом шлеме. Рядом сидел какой-то зверь с длинным, торчащим вверх хвостом, а на троне возвышалась фигура, окутанная шевелящимися белесыми червями столь плотно, что лицо разглядеть было почти невозможно, — но вот глаза ее, два сияющих странным светом почти круглых выпуклых ока, Септанта увидел ясно. Незнакомец сидел, вытянув одну ногу, а ступню другой подведя под кресло, уперев локоть правой руки в колено и склонившись лбом на кулак. Как только толпы мракобестий, далекие своды, арки и проходы в стенах открылись взгляду Эльханта, Сидящий на Троне резко подался вперед, вскинув голову. Черви, окружающие его, будто крона переплетшихся белых веток, закачались, их концы засновали из стороны в сторону. Конец синего туннеля сместился к трону, пещера раздалась по сторонам, исчезла из виду. Глаз увеличился, вновь занял все поле зрения, и теперь Септанта смог разглядеть, что зрачком ему служит свернувшийся кругом, слипшийся своими концами воедино могильный червь. Взгляд Повелителя Праха уставился на Эльханта — и тот отпрянул, выпустив палицу, упал на спину, прямо на груду костей.

Шипастый череп все еще светился, но теперь совсем тускло. Подняв палицу, будто факел, Эльхант миновал ряды хрустальных конусов и достиг прохода на другой стороне подземного кладбища. Он оглядел узкий коридор, перемещаться по которому можно было лишь боком, и пошел правым плечом вперед, выставив колдовское оружие перед собой.

Картина, открывшаяся на другом конце светового туннеля, все еще не изгладилась из памяти. Сидящий На Черном Троне и был повелителем мракобестий, тех, кто начал эту войну; Эльхант хорошо запомнил фигуру, смахивающую на короткий изогнутый ствол, верхушку которого скрывала шевелящаяся грязно-белая крона — тонкие гибкие отростки, состоящие не из чего-то, что можно было пощупать, а из потоков силы, из магии. Ничего определенного, но, по крайней мере, он разглядел врага. Главного врага, с которым теперь и предстояло бороться.

Приглушенный звук, с которым подошвы сапог опускались на камень, изменился, к тому же появилось эхо. Еще несколько шагов, и проход вывел Септанту в пещеру настолько обширную, что свет палицы не мог озарить ее своды. Эльхант остановился, глядя вперед, на ровный пол, тянувшийся с небольшим уклоном, на покатые стены и очень странную повозку в дюжине шагов впереди. Синий свет едва озарял ее, но агач заметил лежащие рядом тела и обнажил меч. Прислушался — со стороны кладбища не доносилось ни звука — и направился к телеге.