Сергей Болотников - Город призраков

Ангелайя был убит, но дело его жило. Сектанты горели священной яростью и безумной одержимостью. Смысл их жизни был утерян, и лишь месть имела теперь значение. Тоже отлично вооруженная, армия Просвященного Ангелайи не надела никакой брони, с голой грудью выступая против пуль. Ярость была для них защитой и тараном одновременно. Кроме того, их было ощутимо больше.

Воздух над марширующими звенел от боевых мантр, мантр войны, которые до сей поры ни разу не были произнесены вслух. От слаженного, пронизанного священной яростью хора сектантов мороз шел по коже. Вслед за выступающим войском волочилась небольшая толпа плачущих и причитающих родственников, состоящая преимущественно из мам и бабушек, что слезливо умоляли свои зомбированные чада вернуться назад в семью и бросить все это, пока не поздно. Плач их мешался с боевым пением и создавал особенно жуткое впечатление. Так что с пути этой армии люди убирались сами, и как можно поспешней. Когда разразилась битва, мамы и бабушки сообразили, что спасать надо себя, и покинули Ангелайевых солдат, оставшись на порядочном расстоянии, куда не долетали пули, где и столпились наподобие встрепанных баньши.

В первых рядах сектантского воинства шагал адепт первой ступени Прана, родной брат убиенного Ханны. В руках он сжимал тяжеленный пулемет и нес его так, словно оружие было сделано из пластика. Холодный ночной дождь капал на его широкие плечи и как будто кипел и превращался в пар от кипевшей в Пране ярости.

Они несли чадящие факелы, от которых в темные небеса взмывали серые дымовые змеи, словно по городским улицам следует стадо маленьких паровозов.

Некоторым воинам Ангелайи не досталось огнестрельного оружия, и они несли вилы, топоры и антикварные шашки, став похожими на некую версию народного ополчения.

— Победа будет за нами! — ревели они перед сраженьем на боевой сходке. — Мы очистим наш город от мерзкого бандитского отродья!! От поганых нелюдей, не видящих света истины! Смерть им! В нижний мир их!

— В НИЖНИЙ МИР!! — откликнулась экзальтированная толпа. — РВИ-ЖГИ-КАЛЕЧЬ-УБИВАЙ!!! — так начиналась одна из боевых мантр.

Проорав еще пару лозунгов, брат Прана утратил связную речь и огласил округу воплем самца орангутанга, вызывающего соперника на бой.

— РВИ-ЖГИ-БЕЙ-КАЛЕЧЬ!!! — надрывалась толпа, а потом над ней взвились многочисленные лики мертвого гуру. И сектанты пошли.

И теперь, не растеряв боевого пыла, быстро приближались они к точке встречи с братвой. По дороге пением боевых мантр они довели себя до такого состояния, что многие совсем перестали соображать и только пускали пену из уголков губ. Нет нужды говорить, что стимуляторы разливались по этой толпе рекой, придавая сил воинам гуру, так что каждый из них стал стоить по меньшей мере троих.

Третьей силой была городская милиция. С самого начала они попытались вести политику невмешательства, за что и поплатились, потому что на них накинулись и та и другая враждующие стороны. После этого стало понятно, что порядка в городе нет, и никогда больше не будет.

Проследовав через половину города, обе армии встретились на Центральной улице, которой и предстояло стать полем для будущей битвы. Сначала вышли боевики Босха, а чуть позже подоспели и воины Ангелайи.

Замерли. Цепочка людей со стороны Арены, эффектно подсвеченная автомобильными фарами, бросающая длинные искаженные тени на мокрый асфальт, и угрюмая, держащаяся плечом к плечу маленькая толпа с чадящими факелами со стороны реки. Сектанты смотрели на бандитов, бандиты смотрели на сектантов, и, казалось, воздух между двумя напружинившимися группами одержимых людей вот-вот накалится от ненавидящих взглядов. У Босха было двадцать пять человек, и еще пятнадцать тех, что поймали по дороге. Эти стояли в первом ряду с лицами гладиаторов, обреченных сражаться без доспехов с хорошо вооруженной конницей. В спины им упирались стволы, красноречиво говорящие о том, что будет, если жертвы попытаются сбежать. Так что эти, безвинные, в общем-то, горожане, при столкновении проявили себя ничуть не хуже впавших в боевое безумие сектантов и стали героями все до единого.

Сектантов было почти полсотни, они стояли плотной толпой — очень удачной мишенью для автоматического оружия. Просвященный Ангелайя добродушно пялился на вражеские рати с десятка плакатов.

Взревел мотор — и позади группы бандитов притормозила дорогая поблескивающая иномарка. Хлопнула дверь, и на свет появился сам Босх — глыбастый, неандертальского вида амбал. Впрочем, внешностью его обманываться не стоило, потому что в маленьких черных глазках, в густой тени под нависающими надбровными дугами, скрывался недюжинный ум. А уж хитрости у главаря хватило бы на троих обычных людей. Будучи человеком одаренным, Босх обожал заниматься созиданием и часто рисовал химерические картины, удивительно схожие с творчеством его средневекового тезки.

Скрываясь за спинами своих боевиков, Босх заорал:

— Вы, там!!! Даю вам последний шанс!! Если вы сейчас повернетесь и уйдете, я обещаю! Слышите, обещаю! Обещаю отозвать своих и больше об этом не вспоминать!!!

Ряды сектантов раздались, и вперед вышел брат Прана. Голову он повязал малиновой повязкой (перенятой покойным гуру у самураев), а в руках держал пулемет, из которого свисали и волочились по земле пулеметные ленты. Брат Прана был мертвенно спокоен. Боевых мантр больше не пели.

Прана раскрыл рот и рявкнул:

— СМЕРД!!! — от его голоса качнулись ряды противников, и даже слегка попятились. — ЗА ГУРУ, ТРУСЛИВЫЙ ШАКАЛ, ТЫ ПРИМЕШЬ СМЕРТЬ, И ДА УЗРИТЕ ВЫ ВСЕ СВЕТ ИСТИНЫ!!!

После чего надавил на спуск пулемета, и, надо понимать, огонь из его ствола и был пресловутым светом истины.

С этого все и началось.

Большая часть пушечного мяса полностью оправдала свое название и приняла пули, предназначавшиеся солдатам Босха. С диким звериным криком толпа сектантов рванула вперед, одновременно открыв огонь из имеющихся огнестрельных единиц.

— ЗА АНГЕЛАЙЮ!!! — орал брат Прана, сотрясаясь от отдачи пулемета.

Испуганные и попятившиеся босховцы открыли пальбу в ответ. Уже полторы секунды спустя воздух на улице был до того густо насыщен свинцом, что, казалось, обрел вес. Пули цокали об асфальт, с тупым звуком вонзались в борта дорогих машин и с характерным чавканьем в людские тела. Рои маленьких свинцовых насекомых со злобным гулом проносились над головами, во вспышке оранжевых искр находили свою цель.

Грохот стоял такой, что недавняя собачья охота казалось безобидным детским развлечением с участием хлопушек. Пули вонзались в дорожное покрытие, с хрустом выбивая из него асфальтовую крошку. С грохотом разлетались окна нижних этажей у всех ближайших домов. В пострадавших квартирах кто-то орал, но их не было слышно.